П.Г. ЩЕДРОВИЦКИЙ

ПОНЯТИЕ РЫНКА В СИСТЕМОМЫСЛЕДЕЯТЕЛЬНОСТНОМ ПОДХОДЕ

Вместо введения

Предлагаемый Вашему вниманию текст содержит в себе сжатое изложение результатов пионерских методологических разработок ММК, а также ряда идей, которые могут быть объединены под общей рубрикой "введение в методологию исследования хозяйства". Это результат приложения понятий и представлений о коллективной мыследеятельности, рефлексии и коммуникации, развитых в рамках Московского Методологического кружка (ММК) и в так называемой "системомыследеятельностной (СМД) методологии", к смысловому и эпистемологическому материалу, предоставляемому экономическими теориями (концепциями) и рефлексивным анализом хозяйственной практики. Проблема рынка, природы рыночных отношений и формирования рыночных способов поведения (самоорганизации) в последнее время приобрела для отечественной социокультурной ситуации острое звучание. В силу этого мне кажется важным осуществить подобную работу и показать, по каким направлениям и с какими результатами подобное приложение может быть осуществлено.

Хотелось бы подчеркнуть, что обращение СМД-методологии к анализу хозяйства, экономики и рынка не является данью моде. Хозяйствование в рамках СМД-подхода трактуется как одна из фундаментальных человеческих практик (наряду с образованием и политикой). Это означает в частности, что:

а) хозяйство, не будучи тождественным деятельности, в основе любой формы своей организации содержит деятельностное ядро (ту или иную совокупность деятельностных процессов и организованностей);

б) распад "протребительской" (просьюминговой) формы организации хозяйства и следующее за этим разделение процессов "потребления" и "производства" является ситуацией, порождающей мышление (как минимум один из типов мышления) как особую интеллектуальную функцию;

в) смена форм организации хозяйства (переход от одной формы организации к другой и синтез различных форм организации) опосредована мышлением, проблематизацией и проектированием (программированием) развития новых форм (процессов и организованностей) деятельности.

Несомненно, что предлагаемый текст является лишь предварительным наброском концепции рынка и рыночных стратегий действия в рамках СМД-подхода; полученные схемы не могут впрямую использоваться для формирования рыночной инфраструктуры, консультирования рыночных агентов или программирования экономической реформы. Вместе с тем, изложенные подходы и принципы позволяют, на наш взгляд, избавиться от наиболее распространенных мифов о возможностях так называемой "рыночной экономики" и понять, что вне изменения человеческого мыследеятельностного самоопределения нет и не может быть никакого "королевского пути" в будущее.

Рынок, с нашей точки зрения, сам по себе не является и не может быть автоматом, преодолевающим диспропорции хозяйственного развития и перестраивающим человеческое поведение и деятельность. Выражения типа "рынок сделал", "рынок обеспечил" являются недопустимой вульгаризацией и антропоморфизацией инструментальных структур, способов организации коммуникации (и взаимодействия), институтов, созданных историей (коэволюцией) мыследеятельности. Лишь экономические и хозяйственные агенты, вовлеченные в процессы развития мыследеятельности, принявшие принципы развития и взявшие на вооружение определенные эпистемологические (знаниевые) стратегии, могут обеспечить изменение ситуации и гарантировать собой реализацию тех или иных хозяйственных отношений.

Это не означает, что мы связываем феномен рынка исключительно с процессами развития. Как всякое сложное явление, современный рынок представляет собой неоднородный комплекс процессов, структур и организованностей, возникающих в разных ситуациях и уже в силу этого имеющих различную природу. Однако мы подчеркиваем, что для любого изменения хозяйственных отношений необходима серьезная трансформация способов мышления и рефлексии, освоение новых типов знаний и формирование пространства, в котором возможна реализация рыночных способов самоорганизации.

Мы рассчитываем на то, что изложенные идеи послужат названным целям - не потому, что мы считаем рынок существенным нововведением (на наш взгляд, он существовал в СССР всегда, хотя и в специфических формах), [1] и не потому, что мы полагаем его как предельную ценность (с нашей точки зрения ни одна инструментальная или институциональная структура в своем содержании не может претендовать на функции предельной рамки), а потому, что считаем рыночные формы самоорганизации одним из несомненных достижений человеческого мышления и уверены, что современный человек должен владеть этими формами самоорганизации и способами мышления так же, как он ест ножом и вилкой и умеет пользоваться автомобилем. В ходе дальнейшего изложения этот тезис получит дополнительные разъяснения.

Наши рассуждения о рынке мы хотели бы начать с изложения ряда основных принципов системомыследеятельностного подхода, которые, на наш взгляд, можно использовать при анализе и понимании рыночных ситуаций и сущности рынка. Прежде всего мы хотели бы изложить идею рефлексии, ввести представление об эпистемологических стратегиях, охарактеризовать принцип развития и коротко остановиться на методах системного анализа деятельности.

I. ПОДХОД

Принцип рефлексии

Любое общественное явление, ситуацию или институт нужно рассматривать как минимум с двух точек зрения: 1) внешней, исследовательской; 2) внутренней, включенной (с точки зрения участника ситуации). Знание о данном явлении и ситуации получается только за счет перехода из одной позиции в другую (и связанного с этим переноса содержания, полученного во внутренней позиции, во внешнюю) и формирования представления, собирающего (конфигурирующего) два названных типа знаний.

Осознание позиционного характера происхождения и смысловой (содержательной) наполненности знания в системомыследеятельностном подходе конкретизируется через идею рефлексии.

В европейской философской традиции это представление впервые ввел Дж. Локк. Он называл рефлексией механизм образования вторичных (сложных) представлений, ментальных явлений и состояний сознания, а иногда - сами вторичные представления. Немецкий философ И.Г. Фихте считал, что рефлексия представляет собой "поворот сознания" на самого себя (на содержание собственных ощущений, переживаний и мыслей) и является основным источником свободы. В системомыследеятельностной методологии рефлексией был назван эффект смены позиции, перехода с одной позиции на другую, превращающий прошлую деятельность (ситуацию) в объект анализа и изменения [2] .

Одним из ключевых являлся вопрос о влиянии рефлексии (рефлексивных выходов и рефлексивных переходов) на способы образования и структуру знаний. В.А. Лефевр [3] придумал несколько примеров, показывающих, что делает рефлексия по отношению к знанию, а вместе с тем - по отношению к выбору стратегий человеческого поведения (в той мере, в какой само знание действенно, то есть влияет на поведение и даже детерминирует его). Попробуем представить описание двух подобных ситуаций как примеры образования рефлексивных знаний.

Первая ситуация. В город приехал цирк. Человек вышел на улицу за покупками и увидел, как на центральной площади устанавливается шатер цирка. Человек вернулся домой, включил радио и услышал, как по радио передали, что в город приехал цирк. Вопрос: получил ли он новое знание в результате прослушивания передачи по радио, по сравнению с тем знанием, которое он имел до этого?

Большая часть ответов, которые обычно дают на этот вопрос, состоит в том, что человек не получил нового знания. Правильный ответ с точки зрения теории рефлексии состоит в том, что несомненно, новое знание получено. Человек теперь знает, что все, кто прослушал сообщение по радио, знают, что в город приехал цирк. Из этого впрямую вытекают реальные действия данного агента, связанные, например, с покупкой билетов.

Вторая ситуация. Перед боем на ринге тренер дает боксеру ряд советов о том, как надо себя вести в определенных ситуациях. Он описывает различные приемы и действия и рассказывает о возможных контрприемах. Звучит гонг. В тот момент, когда боксер нагибается для того, чтобы пролезть под канаты, тренер останавливает его и говорит: "Да, я забыл тебе сказать, что в прошлом году я тренировал твоего противника". Вопрос: что означает это дополнительное знание для боксера при осуществлении действий на ринге и проектировании своих стратегий? Ведь он теперь знает, что его противник знает, что он знает (что он будет делать в той или иной ситуации).

Теоретический тезис, выдвигаемый в рамках системомыследеятельностного подхода, заключается в том, что деятельностные (социальные, социокультурные) системы и ситуации пронизаны рефлексией [4] . Присутствие в социальных системах фактов (эффектов) рефлексии (образование рефлексивных знаний, рефлексивных выходов и "поглощений") создает для деятельностных процессов и ситуаций (актов) специфическое измерение, которым нельзя пренебрегать ни при теоретическом анализе, ни при проектировании и осуществлении практического действия.

Эпистемологические стратегии в деятельности

Поведение человека в конкретной ситуации определяется не столько структурой самой этой ситуации, сколько его представлением о ней [5] . Последнее определено его субъективным уровнем знания, горизонтом понимания и, что самое главное, наличным видением будущего - проектом, его целями, ценностями, смыслами, которые он приписывает тем или иным образованиям, той кооперации, в которую он включен, теми возможностями, которые у него есть в силу полученного образования и культуры и т.д. Все это может быть названо пространством человеческого смыслообразования, самоопределения и проектирования.

Подобное пространство не может быть описано в чисто объективистском языке. У каждого человека и социальной группы в пределе существуют различные образы будущего и различные способы проектирования, не говоря уже о конкретных проектах и целях. В подавляющем большинстве случаев знание рассматривается как результат специально организованной процедуры (например, научного исследования); в этом качестве знания включены в процессы систематизации, ориентированные на создание непротиворечивой системы знания (системы теории). До сих пор в логике и эпистемологии существует концепция "истинности" знания, которая исходит из того, что последнее считается истинным, если оно может быть непротиворечиво включено в соответствующую систему теории. Эта эпистемологическая концепция истины пришла на смену гносеологической (которая исходила из того, что знание истинно, если оно "соответствует" объекту, если содержание знания "отражает" устройство (структуру) объекта как-он-есть-на-самом-деле) и методологической концепции (которая исходит из того, что знание истинно, если оно получено с помощью правильного метода).

Вместе с тем очевидно, что первые знания относятся всегда не к объектам как таковым и даже не к объектам оперирования, а к нашим действиям с ними: первые знания касаются различия успешных и неуспешных действий с объектами. При этом сами действия и их последовательности, приводящие к необходимым результатам, создаются во многом интуитивно. Фактически их создают не люди, а история. Она как бы "отбирает" эти последовательности, а после того, как они устоялись за счет многочисленных повторений, происходит закрепление этих действий в знании.

Таким образом, это практико-методические знания, которые во многом отличаются от научных знаний - как по своей внутренней структуре, так и по механизмам функционирования в деятельности. Не разбирая специально этих отличий, в данном контексте хотелось бы подчеркнуть, что подобные практико-методические знания, а точнее - стратегии их использования в деятельности не связаны с систематизацией. Напротив, можно говорить о постоянно действующих в практической мыследеятельности механизмах фрагментаризации знания. Знание расщепляется на фрагменты, и различные знания "сцепляются" друг с другом - по логике дифференциации и экспериментирования в ситуациях практики [6] .

Необходимо понимать, что в ситуациях практической деятельности знания оцениваются не столько на истинность, сколько на реализуемость (проектность) [7] . Отдельный человек и социальные группы употребляют знания для организации своей деятельности независимо от того, истинны они или нет. В тот момент, когда знание стало рамкой для подготовки и проектирования нового действия и в соответствии с ним совершен поступок (акт), он сам становится элементом реальности. Если люди идут на костер за убеждения, то мало толку в констатации того, что содержание их убеждений (знаний) не является истинным.

Фактически каждая деятельностная позиция постоянно использует знания, не всегда проверяя их на истинность и не стремясь добиться непротиворечивости полученных знаний с другими или с некоей системой теории [8] . В силу указанной выше рефлексивности социальных и деятельностных систем [9] , факты поведения, выбор стратегии или просто привлечение тех или иных знаний само может становиться предметом нового знания. Таким образом, можно говорить о существовании ряда различных каналов распространения знаний и фиксировать те точки в системах деятельности, где происходит усвоение и употребление этих знаний.

Существование подобных знаниевых рамок и моделей (конструктов) приводит к тому, что ни один из субъектов, вовлеченных в сложные процессы деятельности, не обладает комплексом знаний, похожим на другой комплекс. Различие знаний влияет на различие действий, а последнее приводит к новому такту фрагментаризации знания и усложнения систем деятельности. Если добавить к этому то, что в системах деятельности две названных эпистемологических стратегии - систематизации и фрагментаризации - обычно сосуществуют и развертываются параллельно, то мы можем утверждать, что добиться совпадения систем знания у двух и более субъектов, вовлеченных в один деятельностный процесс, чрезвычайно трудно (а может быть - и невозможно в принципе).

Принцип развития

Появлением принципа развития в философии и конкретных науках мы обязаны второй половине XVIII столетия. В работах Ламарка, Лапласа, К. Вольфа, Кондорсэ, Тюрго и, наконец, И. Канта вводятся представления о том, что и природные, и социальные явления необходимо рассматривать в изменении и развитии. При этом в этот период развитие как особый тип процессов еще не отличается от движения (в широком смысле слова) - изменения, эволюции, трансформации. В течение ХIХ века делаются многочисленные попытки применить это понятие в естественных (особенно естественноисторических науках - географии, геологии, биологии и т. д.) и социальных дисциплинах (moral scienses, науках о духе, науках о культуре). Однако, эти попытки приводят к целому ряду парадоксов.

В содержание понятия развития входит ряд разнородных логических требований. Объект, признаваемый в качестве развивающегося, должен удовлетворять принципам структурного (качественного) усложнения, преемственности (структуры), и механизмы усложнения должны быть имманентными [10] . Даже в знаменитом примере Аристотеля с желудем, из которого вырастает дуб, невозможно увидеть полного соблюдения названных логических условий. Влияние среды (почвы, климатических условий, другой растительности) делает затруднительным отделить процессы развития от процессов формирования, эволюции, адаптации и от других типов изменений.

С еще большими проблемами сталкивается социальное знание. В течение второй половины XIX - начала ХХ века дискутируется вопрос о том, может ли человек (в частности, ребенок) считаться развивающимся объектом. Если мы становимся на точку зрения средового (социально-адаптивистского) или культурно-исторического подходов, мы должны ответить на этот вопрос отрицательно: минимальной единицей изменения является ситуация интерсубъективного взаимодействия взрослого и ребенка, опосредованная социальной ситуацией и культурными нормами, выработанными в истории человечества.

Системомыследеятельностный подход настаивает на том, чтобы принцип развития рассматривался прежде всего как рамка организации мышления о мире, а не как изображение неких реальных процессов в природном или социальном окружении. Самая общая характеристика принципа развития заключается в том, что будущее, т.е. то, чего нет сегодня и что только появится на следующем шаге, признается более ценным, а вместе с тем более реальным, чем то, что есть сейчас. Такой перенос квантора (метки, знака) реальности на то, чего нет и что только может (должно) быть (стать) в результате неких целенаправленных усилий (действий или не-действий), становится возможным в результате особой организации мышления и рефлексии, принятия особых представлений о развитии в качестве организационно-мыслительных.

Для этого в рамках СМД-подхода вводится специальный набор схем, которые иногда называют "схемами шага развития" (см. схема 1 и 2). Принцип развития опирается на предположение о том, что будущее отлично от того, что было и от того, что есть сейчас. На схеме изображены две ситуации: ситуация прошлого и ситуация будущего, последняя обозначена пунктиром, что указывает на то, что сначала она возникает в мышлении и, следовательно, носит идеальную природу. Две названных ситуации жестко отделены друг от друга за счет введения позиции активного агента, имеющего определенные ценности, цели и представления о том, что должно быть, отличающееся от того, как оно есть сегодня. Вне этой позиции и соответствующей работы по проектированию будущего шаг развития невозможен.

Объективация (реефикация, натурализация) схемы развития запрещена. Развития как натурального процесса не существует, однако есть специфические типы деятельности - управление, финансовый менеджмент, стратегический маркетинг, организационное проектирование, региональное планирование и т.д., которые возникают и формируются только в тот момент, когда делается предположение, что будущее должно быть отлично от того, что есть сегодня. Это означает, что реализация принципов развития в практике и формирование зон развития всегда происходит локально (регионально).

СХЕМА 1, СХЕМА 2. [схемы скоро будут, ждите!]

Формационная концепция не учитывает принципиального различия мышления и деятельности [11] . Принимая рамки СМД-подхода, приходится констатировать, что развитие является тотальным (всеобщим) только в замысле (проекте), в мышлении. В реализации, которая обеспечивается действием и деятельностью всякий акт развития локален, а более сложные системы деятельности разворачиваются (эволюционируют) за счет подобных локальных сдвигов и по сопричастности к ним.

Принцип системного разложения деятельности и анализа организованностей

Мы живем в многообразном предметном и человеческом мире, пронизанном рефлексией и находящемся в разнообразных процессах изменения. Нас окружают различные предметы, которыми мы пользуемся в нашей деятельности. Когда мы сталкиваемся с ними, то соотносим их с возможными способами использования. Мы как бы приписываем предмету определенные функции в нашей деятельности, и с этой точки зрения его характеризуем. Если на планету Земля попадет разумное существо с другой планеты, то у него возникнут сложности: оно не сможет определить назначение и функции тех или иных предметов, что будет препятствовать осуществлению осмысленной и целенаправленной деятельности.

Человеческая осмысленная и целенаправленная деятельность в изменчивом мире связана, прежде всего, с установлением назначений и определением функций окружающих предметов и вещей (в том числе сложных деятельностных образований). Иными словами, когда мы смотрим на незнакомый объект, мы не можем сказать, для чего он предназначен, какова его функциональная характеристика. Тот или иной предмет мы используем в соответствии с нашим опытом, а сама по себе эта материальная организованность нашего мира может использоваться по-разному. Функциональная характеристика задается деятельностью и как бы наносится на материальную организованность, а далее может отпечатываться в нашем опыте, передаваться от одного человека к другому в качестве знания о том, как можно употреблять данный предмет (вещь).

Способы употребления или знания о функциональных характеристиках имеют свои собственные каналы трансляции. Если предмет, ранее функционирующий в одном контуре деятельности, передается в другой контур, то он должен быть перефункционализирован и, вполне вероятно, это повлияет на его морфологическую структуру (морфологию как таковую и даже материал). В той мере, в какой данный предмет снимает на себе предыдущий контур деятельности (рефлексивно снимает его организованную структуру), мы можем считать его структурированной организованностью или просто организованностью деятельности [12] . Попадая из одного контура деятельности в другой, данный предмет (организованность) переносит и систему функциональных ожиданий (ориентаций); образно говоря, предмет "хочет", чтобы его употребляли в соответствии с его организацией, он "наводит" определенный способ употребления, указывает на этот способ и будет влиять на процессы изменения деятельности (смены способа употребления и т.д.) [13] .

Таким образом, говоря об организованностях деятельности, мы имеем в виду по крайней мере два смысла: с одной стороны, организованность - это след, отпечаток одной деятельности (прошлой), с другой стороны - это рельсы, направляющие для другой деятельности (будущей).

Первый методологический комментарий.

Построение любого сложного понятия в рамках СМД-подхода начинается с введения основных логико-методологических идей, конституирующих способ мышления о деятельности и любых организованностях деятельностного (социокультурного) мира.

Понятие как особая логико-методологическая единица принципиально отличается от знания. К примеру, мы можем получить знание о данном конкретном ромбе, сказав, что его диагональ равна 10 см. Тезис о том, что диагонали ромба взаимно перпендикулярны, составляет содержание понятия о ромбе и в равной степени относится ко всем подобным фигурам. В понятии задаются основные формы мыслимости (формы понимания) объектов подобного типа (класса); в нем схватываются сущностные, а не специфические характеристики данного типа объектов (и в этой степени - самого объекта). Функция понятия состоит в обеспечении взаимопонимающей коммуникации между представителями разных предметных дисциплин и сфер знания; именно поэтому конструирование понятий является прерогативой философии, логики и - во второй половине ХХ века - методологии.

В первом разделе настоящей статьи мы ввели четыре основных методологических принципа, задающих формы мыслимости хозяйственной деятельности, экономики и рынка (рыночных ситуаций) в рамках СМД-подхода:

а) принцип рефлексии, в соответствии с которым все деятельностные системы и ситуации пронизаны рефлексией и рефлексивными знаниями, влияющими на поведение субъектов;

б) принцип выявления эпистемологических стратегий и различия стратегий систематизации знания (характерной для науки и теоретического мышления) и фрагментаризации знания (характерной для практики);

в) принцип развития, в соответствии с которым существует ряд типов мышления и деятельности, которые мыслят будущее как принципиально отличное от прошлого;

г) принцип различия функционального и морфологического в системах деятельности, выражающийся в специфических методах анализа организованностей.

Отношение между введенными принципами и рабочими целями данной статьи можно изобразить на схеме (см. схема 3).

СХЕМА 3

Попробуем применить эти принципы для анализа сферы хозяйства и рынка [14] .

II. ВОЗРАЖЕНИЯ ПРОТИВ КЛАССИЧЕСКИХ ГИПОТЕЗ О РЫНКЕ

Исходные возражения

Прежде всего необходимо подчеркнуть, что в основе подавляющей части "экономических" и "рыночных" моделей (особенно это касается концепции "рынка свободной конкуренции") лежит фундаментальная гипотеза о существовании особого типа ментальности: так называемой экономической рациональности и носителя этой рациональности - "экономического человека". Грубо говоря, экономическая рациональность и наличие массовидного экономического типа поведения (способа принятия решений и выбора) и является глубинной подосновой существования - функционирования и реализации - экономических законов, модели "равновесия", модели "симметричной информации", модели "полной информации", многих моделей потребительского поведения (выбора) и других.

Вторая гипотеза, впрямую связанная с первой, состоит в том, что участники рыночной ситуации (в подавляющем большинстве случаев они сводятся к двум основным позициям - производителя и потребителя) обладают одинаковой и одинаково полной информацией (объемом и содержанием знания) об условиях сделки (акта купли-продажи или обмена). Гипотеза о наличии симметричной информации в рамках рыночной ситуации является вторым шагом на пути "стерилизации" рыночных (экономических) агентов, которую производит методология экономики и подавляющая часть экономических теорий [15] . Отбрасывая эти фундаментальные гипотезы, мы фактически подрываем логические (методологические) и онтологические основы теоретизирования по поводу экономических явлений [16] .

В результате применения двух названных гипотез появляются реальные основания для рассмотрения рынка как органа экономики, способного устанавливать и поддерживать "равновесие" в системах производства, обращения и потребления, а также стимулировать снижение цен, выравнивать органический состав капитала, уравнивать шансы участников конкуренции и т.д. Фактически можно утверждать, что обе названные гипотезы (экономического человека и симметричной информации) нужны для обоснования концепции равновесия и равновесного рынка, или рынка как механизма установления "равновесия" [17] .

В традиционной экономической теории (в частности, в построениях Адама Смита и ряда теоретиков после него) существовала гипотеза, что рынок и экономическая система обладают неким внутренним законом, естественным механизмом, который задает принцип ее существования. Адам Смит ввел термин "невидимая рука". Этот термин обозначает, что рынок и экономическая система могут функционировать как бы "сами по себе" (естественно), подчиняясь принципу равновесия: между различными отраслями хозяйственной деятельности само собой устанавливается определенное соотношение и баланс. Экономическая система также восстанавливается, если в каком-то из ее отделов (секторов) возникает дисфункция. Это своеобразная организмическая модель, безусловно опирающаяся на гипотезу о существовании экономического человека и симметричных структур знания у участников рыночной ситуации [18] .

Не менее важной характеристикой классических гипотез о рынке является то, что в них в подавляющем большинстве случаев рассматривается ставшая форма существования рыночных институтов (структур) в рамках так называемой капиталистической модели экономики. При анализе модернизационных процессов эта модель трактуется как прототип, который необходимо заимствовать и реализовать в новых социокультурных условиях. В исторических работах, рассматривающих становление современного капиталистического мира, подчеркивается, что формирование рынка и его специфических инфраструктур происходило в определенных социокультурных условиях. В качестве таковых обычно называют индивидуализм, принцип отделения политики от экономики, инструментальный активизм европейского человека, городскую культуру и т.д. Однако, названые исследования не проводят четкой границы между логикой анализа становящихся и ставших форм организации хозяйства.

Тезис о том, что помимо ставших форм рыночной организации может быть выявлено некое "ядро", которое в иных социокультурных условиях будет "обрастать" совершенно иными институтами и структурными элементами, не лежит в логике развития существующих исторических и систематических исследований рынка.

Если мы принимаем принципы системомыследеятельностного подхода (принцип рефлексии, наличия различных эпистемологических стратегий, развития и системного строения деятельности), то нам придется последовательно отказаться от всех названных гипотез и соответствующих выводов. Нам придется проблематизировать факт существования "экономического человека", симметричных структур знания в рыночной ситуации, теории (концепции) равновесия и логики анализа и заимствования ставших форм рыночной организации без выявления тех ментальных и культурных конструктивов, вне существования которых не смог бы возникнуть капиталистический рынок. Прежде чем сделать это в теоретической форме, обратимся к ряду примеров, заимствованных из области реального хозяйственно-экономического опыта.

Первая ситуация

В конце прошлого века английский исследователь Гиффин, просматривая статистические отчеты о функционировании рынков продуктов питания, зафиксировал поразившую его эмпирическую зависимость. В годы, неурожайные для картофеля, цены на этот продукт на рынке, естественно, поднимались, однако уровень потребления картофеля не падал (как это можно было предположить, исходя из модели баланса спроса и предложения), а возрастал. Это противоречило принципу зависимости спроса и предложения в экономических выкладках, а также существующим концепциям субъективной школы в политэкономии. Заинтересовавшись причинами и источниками этого феномена, Гиффин решил разобраться в ситуации. Он стал анализировать структуру рациона питания рабочих семей и схемы планирования бюджета, заложив тем самым основы для экономической социологии и методики конкретных социологических исследований. Вскоре он выяснил, что в урожайные годы рабочие планировали рацион таким образом, что у них определенный процент (например, 60%) рациона занимал картофель, а 40% - другие виды питания. В тот момент, когда цены на картофель поднимались, они покупали обычное количество картофеля (который составлял основной предмет питания), а на оставшиеся средства (в силу роста цен на картофель) уже не могли купить другие продукты, и покупали опять же картофель. Таким образом, изменялась структура рациона питания и общее потребление картофеля не падало, а возрастало.

Гиффин одним из первых стал утверждать, что реальные пропорции обмена и реальные действия различных агентов в экономической сфере вызваны тем, как они планируют собственное будущее, или тем, как они вынуждены планировать собственное будущее, попадая в экстремальные обстоятельства.

Из этого можно сделать вывод, что действия реального социального-экономического агента не совпадают с нормой поведения экономического субъекта, обладающего абсолютной экономической рациональностью, в частности, с принципами поведения, выявленными (сформулированными) в субъективной школе политэкономии.

Вторая ситуация

Во второй половине ХХ столетия под сомнение был поставлен тезис о существовании симметричных структур знания в реальных экономических ситуациях. Конечно, понимание того факта, что знание неравномерно распределяется в социальных и экономических системах и что социальные агенты никогда не могут обладать одинаковым знанием, существовало всегда. До какого-то момента подобное допущение рассматривалось и трактовалось как условие выделения научного предмета, как акта абстракции и изоляции, который, конечно, искажает структуру реальных явлений, но является необходимой потерей при стремлении к получению объективного, научного знания. Над экономистами довлели ценности и идеалы образования естественнонаучного знания: относительно исходного допущения, что участники хозяйственной ситуации являются субъектами, обладающими экономической рациональностью и одинаковыми знаниями, они полагали, что оно сродни допущению, сделанному Галилеем о том, что тела в пустоте падают с одинаковым ускорением.

Однако оказалось, что абстракция абстракции - рознь. Предположив, что мы имеем дело с симметричными структурами знания, экономическая теория не смогла выделить оснований поведения даже тех субъектов, которые руководствовались экономической рациональностью.

Значение асимметричной информации было проанализировано Дж. Акерлофом, который пришел к выводу, что этим параметром характеризуются рынки подержанных автомобилей, страхования, кредита, а также рынки труда. Основной характеристикой подобных рынков является их рефлексивность (в нашем понимании этого понятия), ибо при принятии решений потребители обычно выстраивают системы рефлексивных знаний о причинах, побудивших продавцов к тем или иным действиям, и далее сами действуют на основе этих допущений. В случае с рынком подержанных автомобилей это приводит к тому, что в подавляющем большинстве случаев действительно покупаются автомобили худшего качества, хотя все начинается с того, что покупатель лишь предполагает, что ему продают автомобиль худшего качества. Аналогичные рефлексивные игры, по мнению ряда концептуалистов, возникают не только в перечисленных случаях, но и на рынках розничной торговли, в системе общественного питания (ресторанах и кафе), в ситуациях покупки услуг (кровельщики, водопроводчики, электрики), торговли недвижимостью, а также в сфере торговли антиквариатом.

Мы бы хотели выдвинуть более радикальный тезис: рынков с симметричной структурой знания (информации) не существует. Все рынки обладают несимметричной (асимметричной) эпистемологической структурой. Это особенно относится к сфере услуг, ко всем неоиндустриальным сферам (где товар существует в рамке услуги), а также ко всем товарным рынкам, на которых функционируют посредники. Исключение, казалось бы, составляют рынки внутрифирменных обменов (на которые сегодня приходится около 1/3 всех обменов и продаж, зафиксированных на так называемом мировом рынке) и межгосударственных соглашений. Однако и в этой сфере никогда не возникает симметричной ситуации, ибо большая часть подобных сделок связана с результатами оценки внешних контекстов и с существованием (реализацией) стратегий, не связанных впрямую с данным конкретным актом купли-продажи товара.

Это фактически означает, что гипотеза о различии объемов и содержаний знаний, регулирующих процессы принятия решений, выстраивание стратегий действий и само действие у различных социальных агентов, выходящих на рынок, должна быть положена в качестве отправной точки анализа.

Против концепции равновесия

Из сказанного вытекает, что принцип равновесия представляет собой, возможно, эвристичный методологический прием, однако ни при каких обстоятельствах эта модель не может быть онтологизирована и объективирована. Попытки объяснить на основе данной модели реальное функционирование хозяйства, взаимодействие хозяйствующих субъектов и их взаимоотношения в процессах обмена обречены на провал. В сфере хозяйственных отношений нет и не может быть равновесия; будущее хозяйствование всегда отличается от прошлого.

Равновесие как состояние хозяйственной машины возможно только при наличии абсолютно тождественного знания у всех субъектов хозяйственной деятельности и наличии у них одинаковых (подобных предыдущему такту функционирования) проектов. Подобная ситуация, очевидно, невозможна, даже при наличии агрессивной системы планирования хозяйства, которую пытались создать в 30-е годы в СССР. При этом мы подчеркиваем, что невозможность формирования подобной системы носит не практический и организационный, а онтологический характер. Как мы показали выше, знание в системах практической деятельности реализуется через его фрагментаризацию и образование локальных практико-методических "синтезов", ориентированных на решение конкретной задачи.

Это означает, что, вводя понятие рынка, необходимо отказаться от трактовки его как физического места, где встречаются спрос и предложение. Несомненно, эта точка зрения отражает важные моменты становления рынка и рыночной формы организации - в частности, исходную необходимость гарантировать встречу продавца и покупателя в каком-то определенном для обеих позиций месте - на рыночной площади или ежемесячной (ежегодной) ярмарке. Вместе с тем, принимая системомыследеятельностный подход, мы должны констатировать, что спрос и предложение есть функции рынка, понимаемого как особый класс процессов мыследеятельности (особая мыследеятельностная машина), а не наоборот. Не спрос и предложение создают рынок, а рынок создает спрос и предложение. Сам рынок, его внутренняя структура и процессы должны быть объяснены с помощью других категорий.

Воспользуемся для решения этой задачи введенными представлениями о рефлексии, различии эпистемологических стратегий при принятии решений и построении действия, системном строении деятельности и развитии.

Второй методологический комментарий

Во втором разделе мы пытались показать, что все попытки построить чисто объективистскую теорию рынка и реализовать в сфере построения экономических теорий методологию, заимствованную из естественных наук, обречены на провал. Несомненно, этот вывод не является новым. После того, как В. Виндельбанд предложил программу создания новой генерации наук - наук о культуре, или наук о духе - споры вокруг этого вопроса не утихают. На основе логико-методологических разработок одной из ветвей неокантианства (или неофихтеанства) возникла австрийская "субъективная школа" в политэкономии, которая высказывала близкие тезисы [19] . Во второй половине ХХ века методологию анализа экономических явлений, вытекающую из признания фундаментальной рефлексивности социально-экономических процессов, развернул замечательный философ и экономист Ф. фон Хайек [20] .

Однако до сих пор не ясны логические и онтологические рамки методологии гуманитарного (социального) знания. В. Дильтей считал, что ядром нового комплекса "наук" должна стать история и историческая герменевтика, Г. Мюнстенберг рассматривал в этом качестве психологию, а М. Шелер считал, что философская антропология, выполненная как формальная дисциплина, может помочь организовать и систематизировать знания о человеке.

В течение всего ХХ века социальные науки безуспешно боролись с искушениями психологизма. И сейчас, когда речь идет о преодолении объективистской методологии или о развертывании новых экономических концепций и теорий, учитывающих проектный характер человеческого мышления и деятельности, многие трактуют подобные программы как экспансию психологии и результат психологизации социального знания. При обсуждении понятий деятельности, мышления и рефлексии с этих позиций мы переходим на позиции психологизма (неважно, будет это социальная психология, психологически ориентированная социология или психология индивидуальных различий).

Хотелось бы подчеркнуть, что, разворачивая СМД-подход в сфере гуманитарного (социального) знания, мы принципиально стремимся избавиться от психологических понятий и психологических онтологем. Речь идет о деятельности и мыследеятельности, понимаемой как культурно-историческое явление, а не как эманация индивидуального сознания. Напротив, сам человек рассматривается как организованность исторически развивающейся мыследеятельности, как результат процессов субъективации, индивидуализации и персонализации в мыследеятельности (МД). В результате развертывания этих процессов человек может становиться носителем определенных структур (типов) МД, а затем, в рамках коллективной МД (коммуникации и кооперации) - источником нововведений в МД и гарантом развития систем и ситуаций МД [21] .

Наличие представлений о деятельности и мыследеятельности дает возможность рассмотреть многие социокультурные явления как результат реализации (применения) определенных типов знаний для организации и реорганизации человеческой деятельности; человек живет в мире, созданным им самим, на основе выработанных знаний и проектов. Создавая предметы и организованности (в том числе сложные - социальные институты, политические системы или экономические инструменты), люди как бы овнешняют и материализуют свои знания о мире. В подобной овнешненной, объективированной форме эти знания и проекты становятся более доступными для критики и трансформации. Создавая "вторую природу", человек избавляется от себя прошлого и открывает новые возможности для коллективного и индивидуального творчества.

Особый интерес в этом контексте вызывают машинные (мегамашинные) [22] и поисковые формы организации мыследеятельности, в числе которых можно назвать и рынок.

Другим важным моментом ситуации является сохранение образцов и методологических схем организации естественнонаучного знания - феномен, на который мы обращали внимание выше. Можно предположить, что трансляция этих образцов тесно связана с идеалами прогностичности "научного" знания - с требованиями, которые постоянно воспроизводятся, но никогда не выполняются.

Попробуем продолжить наше рассуждение систематически.

III. РАМКИ АНАЛИЗА.

Хозяйство и формы его организации

Проводимые во многих теоретических и концептуальных работах рассуждения опираются на отождествление хозяйства и экономики. Мы, напротив, исходим из того, что это - две совершенно разных сущности. Вместе с тем, между ними может быть установлено определенное соотношение.

Используя принцип рефлексии, можно говорить о существовании экономических форм организации хозяйства и, соответственно, не-экономических (вне-экономических). Наряду с экономическими формами организации хозяйства можно выделить такие формы организации, как протребительская [23] (которую иногда не совсем правильно называют "натуральным хозяйством"), колонизационная (колонизационно-освоенческая), производственно-техническая, технологическая и инфраструктурная (сетевая).

Рефлексия (взятая вместе с ее мыслительными и деятельностными продолжениями) является ключевым механизмом образования (возникновения), оформления (артикуляции) той или иной формы организации хозяйственной деятельности и реализации ее в теле функционирующего хозяйства. Этот процесс, обычно развертывающийся как исторический, приводит к превращению формы организации деятельности в форму организации жизни и хозяйства как такового (хозяйственный уклад) [24] .

Грубо говоря, цикл жизни всякой формы организации начинается с выделения особого типа знаний - описания, технического (конструктивно-технического), методического или квазинаучного знания. Оформление соответствующей действительности знания дает возможность на следующем шаге (см. схему 4) использовать это знание для целенаправленного изменения деятельности (которое, как мы уже подчеркивали выше, всегда будет носить региональный (локальный) характер), а также - для изменения способов самоопределения и стратегий поведения отдельных социальных агентов.

СХЕМА 4.

Возникает класс носителей данного типа знаний и набор социальных ролей и мыследеятельностных позиций, обеспечивающих циклы обращения (распространения и использования) данных типов знания. Эти позиции могут профессионализироваться, вокруг одной или нескольких базовых позиций может возникать соответствующий "жизненный мир" (способ организации жизнедеятельности, потребления и трансляции), целостный воспроизводственный контур, система обслуживающих типов деятельности и, наконец, соответствующий уклад (под этим понимается единство мыследеятельностных и жизнедеятельностных проявлений). Возникновение последнего связано не только с реализацией соответствующих типов знаний, но и с укоренением введенных эпистемологических схем и способов самоопределения (связанных с содержанием данного типа знаний) в социальной и социокультурной структуре общества.

Общая схема, задающая цикл жизни той или иной формы организации хозяйства, может быть конкретизирована по отношению к экономике и экономическим формам организации хозяйственной деятельности.

Несмотря на то, что экономические знания как особый тип знаний, указывающих на способы управления "домашним хозяйством" или "поместьем", появляются еще в античности (сам термин "экономика" происходит от двух греческих корней: "ойкос" и "номос"), реальное оформление пакета экономических техник и экономических теорий начинается лишь в XIII-XIV веках в Европе. Первоначально (начало XVII века во Франции) использовалось понятие "политической экономии", которое, по мнению Ф. Найта, употреблялось для анализа и описания проблем, с которыми сталкивались княжества на исходе Средневековья: сборы и использование поступлений" [25] ; термин же "экономика" в современном широкоупотребительном смысле получил распространение лишь в начале текущего столетия.

Формированию экономических техник (политики меркантилизма, эксплуатации колоний, торгового и промышленного протекционизма) и вырастающей на их базе экономической форме организации предшествовал ряд социокультурных изменений, которые достаточно хорошо известны из исторических исследований европейской средневековой культуры и о которых мы не будем напоминать.

Хотелось бы обратить внимание на другой аспект ситуации. Экономизации хозяйства и разрушению протребительской формы организации, характерной для Европы эпохи феодализма, несомненно, способствовала социальная стратификация, формирование новых воспроизводственных контуров и так называемого "праздного класса" с его специфическими эталонами потребления. Грубо говоря, процессы потребления эмансипировались из-под влияния существовавших форм организации хозяйства, и возникло напряжение, приведшее на следующем шаге к интенсификации торговли и де-регионализации (массовизации) определенных типов производств. Подобное производство, ориентированное на массовые типы потребления, без сомнения, нуждалось в других формах организации, которые мы иногда и называем экономическими в смысле, принесенном второй половиной XVIII века, - "теории реализации (осуществления) свободного предприятия" [26] .

Не углубляясь в анализ деталей, хотелось бы подчеркнуть, что экономический регион хозяйствования (образовавшийся в результате артикуляции и реализации экономической формы организации хозяйства) никогда (даже в Европе) не становился единственным (тотальным). Он всегда сосуществовал параллельно с другими регионами (формами организации хозяйства), взаимоопределяясь по отношению к ним. До сих пор продолжает существовать протребительская форма организации хозяйства (а в условиях экологического кризиса она даже получает второе рождение), не говоря уже о технологических и посттехнологических формах организации, которые пришли на смену чисто экономической форме организации и позитивно ассимилировали ее.

Другими словами, мы можем говорить о сосуществовании в европейской (и особенно в азиатской и латиноамериканской) ситуации нескольких различных форм организации хозяйства, каждая из которых имеет свои контуры воспроизводства, базовые типы знаний и свой спектр социальных агентов, заинтересованных в сохранении и даже усилении (экспансии) этой формы (типа) знаний.

Хозяйственная история мира, без сомнения, не является линеарным процессом, приводящим к реализации одной модели, к некой известной цели. Экономическая форма организации хозяйства, опирающаяся на комплекс экономических (теоретических и прикладных) знаний и экономических техник, сегодня несомненно оказалась позитивно усвоенной другими формами организации и вряд ли где-нибудь существует в своем чистом виде (кроме как в учебниках "экономикса").

Так же, как не следует путать друг с другом хозяйство и экономику, нет смысла отождествлять экономические формы организации хозяйственной деятельности и рынок. Подобное отождествление иногда позволяют себе политики и экономисты, озабоченные реконструкцией политических институтов и экономической жизни в странах Восточной Европы и России. Они уверены в том, что в СССР не существовало рынка и что его "создание" есть прямое продолжение процессов развертывания экономической формы организации хозяйства, проще - экономизации хозяйства, которая иногда (уже отечественными "активистами") трактуется просто как коммерционализация, т.е. развертывание торговли и свободных денежных расчетов.

Выделив процессы трансформации (смены и взаимного рефлексивного поглощения) форм организации хозяйства, мы предполагаем рассмотреть идею рынка с учетом введенных представлений, но не как прямой аналог экономической формы организации. На наш взгляд, рынок может существовать и существует в рамках других форм организации хозяйства (а не только в рамках экономической), а еще точнее - на пересечении различных форм организации хозяйства.

Из этого следует не только тот факт, что в СССР и России всегда существовал рынок, хотя и были атрофированы (или просто уничтожены) экономические формы организации хозяйства, но и предположение о том, что специфика рынка той или иной страны (региона) будет определяться набором взаимодействующих (через рынок или в форме рынка) укладов и особенностями этого взаимодействия.

Прежде чем рассматривать собственную "природу" рынка, мы считаем необходимым остановится еще на трех рамочных вопросах:

1) об устройстве и функциях предпринимательской деятельности в системах воспроизводства и развития;

2) о различии и связи результата деятельности, продукта, ресурса и товара;

3) о проблеме конкуренции в рамках СМД-подхода.

Предпринимательская деятельность: прибыль или риск?

Возражения против существования равновесной системы хозяйства, которые мы высказывали выше, возникали и в рамках анализа чисто экономических явлений. Так, в конце ХIХ - начале ХХ века бурно дискутировался вопрос о природе предпринимательской прибыли. Как и за счет чего в равновесной системе хозяйства может возникнуть дисбаланс и прирост ресурсов, достаточный для образования предпринимательской прибыли? Является ли справедливым тезис о том, что прибыль, получаемая предпринимателем, есть результат обмана и эксплуатации других факторов производства, прежде всего труда и ресурсов земли?

Один из наиболее значимых ответов на этот вопрос дал И. Шумпетер [27] . Он утверждал, что предпринимательская прибыль не является результатом скрытого использования рабочей силы и капитала. Скорее она является результатом самой предпринимательской деятельности, точнее - предпринимательского мышления, которое должно рассматриваться и трактоваться как самостоятельный фактор производства. [28]

Для пояснения этого тезиса и более подробного обсуждения структуры и принципов организации предпринимательской деятельности и предпринимательского мышления введем следующую схему (см. схему 5). На схеме изображены три взаимосвязанных сферы ("площадки") и позиция предпринимателя, которая не принадлежит ни одной из сфер. Нижнюю сферу (С) мы пометим как сферу базовых (исходных) производственных процессов. Вторую сферу (А) мы назовем сферой накопления ресурсов и подготовки предпринимательского проекта. И третью (B) назовем площадкой реализации нового предпринимательского проекта.

СХЕМА 5.

В чем заключается суть перехода от одной сферы к другой? Если мы возьмем любой производственный процесс, то можем утверждать, что в какой-то момент он выходит в режим нормального функционирования, при котором сумма затрачиваемых на производство товара ресурсов (издержки) сравнивается с суммой ресурсов, получаемых при продаже или обмене данного товара. Производственный проект перестает давать какую-либо прибыль. Любой производственный процесс имеет определенный цикл существования. Если мы возьмем в качестве объекта рассмотрения весь цикл, то можно утверждать, что прибыль, получаемая на определенных фазах данного цикла, будет компенсировать сверхзатраты на фазах запуска и ликвидации (разборки) данного производственного проекта. Нормальный чисто производственный проект, взятый в его полном цикле (включая "запуск" и "ликвидацию") также носит чисто компенсационный (преобразовательный) характер; он не приносит и не может приносить никакой прибыли (превышения конечной суммы ресурсов над затратами), если реальные вклады каждого фактора производства учтены полностью.

Из этого вытекает, что предприниматель для того, чтобы появилась искомая прибыль, должен совершить некоторую работу [29] , он должен максимально сокращать (интенсифицировать) фазы запуска и утилизации производственного процесса; он должен вовремя и максимально быстро предпринять действие, направленное на замену одного производственного процесса на другой. Для этого он должен иметь свободную площадку, на которой он может запустить этот новый производственный проект (процесс).

Разработка проекта может детерминироваться двумя группами факторов. Первая группа факторов относится к анализу текущей ситуации, прогнозированию рыночной ситуации, текущей конъюнктуры и спросовых ограничений (контур R). Вторая группа факторов связана с анализом большой исторической и геополитической ситуации, выявлением динамики "больших циклов конъюнктуры" [30] , влияющей на изменение форм деятельности, типа средств и технологий (контур P).

Предприниматель ориентируется на текущую рыночную и большую историческую ситуацию и определяет характер того процесса, который должен быть развернут на свободной площадке. В определенном смысле именно "свободная площадка", на которой развертывается (должна быть развернута) новая деятельность, оказывается основой его работы. Этим предприниматель кардинально отличается от организатора производства; у этих двух позиций существуют совершенно различные системы оценок и приоритетов. Если для организатора производства самым главным является вывод процесса "С" в режим нормального функционирования, то для предпринимателя основой является свободная площадка и ее создание. Напротив, проект, который разворачивается на площадке "С", является для предпринимателя лишь источником формирования ресурса и быстрого развертывания на ней другого процесса, который на схеме 5 помечен пунктиром: площадка и ее создание.

Перенос центра тяжести мышления и деятельности на создание дополнительных площадок оказывается основой предпринимательской деятельности; тип выбираемого ресурса должен соответствовать либо рыночной ситуации (при малом предпринимательстве, ориентированном на рынок), либо типу исторических тенденций (если речь идет о большом предпринимательстве, ориентирующемся на изменение форм деятельности).

Если мы смотрим на введенную схему, то мы вынуждены несколько раз охарактеризовать саму предпринимательскую деятельность. Мы один раз должны сказать, что предпринимательская деятельность зависит от просчета больших исторических тенденций или рыночной ситуации; она в своей основе имеет мышление (прожективное, прогнозное, сценарное), а не непосредственное действие по организации производственного процесса. Именно понимание этого факта позволило ряду экономистов утверждать, что предпринимательское мышление само должно рассматриваться и трактоваться как универсальный ресурс и фактор производства, а предпринимательская прибыль является "платой за правильный прогноз".

Второй раз мы должны сказать, что основой предпринимательской деятельности является выбор того типа ресурсов, на который в данной исторической ситуации нужно делать ставку, той конфигурации ресурсов или факторов производства, на основе которых может быть создан новый тип процессов. Предприниматель создает новую деятельность из разрозненных элементов и фрагментов других деятельностей.

Третий раз мы должны сказать, что основой предпринимательской деятельности является мобильность того ресурса, которым он начинает пользоваться; основой предпринимательской деятельности является нововведение. Реализация предпринимательского проекта зависит от фактора времени. Чувство времени и нереализованных возможностей являются основой определения типа свободной площадки для развертывания нового производственного процесса.

В этом плане предприниматель зависит от мобильности всего хозяйства и экономической системы. Более того, предприниматель создает экономическую форму организации хозяйства как условие повышения мобильности и интенсивности хозяйственной деятельности, тем самым гарантируя воспроизводство самого предпринимательства как типа мыследеятельности.

В рамках экономической формы организации хозяйства он создает новый контур позиций, ориентирующихся на смену и развитие производства, в том числе - позиции, связанные с технологическими нововведениями, консультированием, организацией производственного процесса и научной организацией труда, прикладными научными исследованиями и т.д. Предпринимательство развертывается поверх производства и во многом зависит от гибкости и мобильности того хозяйственного механизма, в который оно включено. Предпринимательская прибыль является не только функцией от правильного прогноза, но и функцией от мобильности и гибкости всего хозяйственного механизма. Если предприниматель не может быстро реализовать свой проект, возможность получения предпринимательской прибыли окажется упущенной. [31]

Теперь можно вернуться к проблеме прибыли. Необходимо разделить саму прибыль и форму ее фиксации и капитализации, которая зависит от той системной целостности, внутри которой эта капитализация происходит (общих социокультурных рамок функционирования и развития данного хозяйственного комплекса). В рамках экономической формы организации хозяйственной деятельности прибыль, может быть, и будет капитализироваться по окончании предпринимательского цикла в форме денег или финансового ресурса (в форме прироста суммы стоимостей). Однако это не означает, что прибыль обязательно должна существовать в этой форме.

В рамках технологической формы организации прибыль будет капитализироваться в форме инфраструктуры. В рамках технической, или управленческой, формы организации (простите за такой каламбур) прибыль может и будет капитализироваться в форме создания нового технического средства. В рамках экологической (социально-экологической) форм организации - в форме создания нового способа деятельности и мышления. Таким образом, ориентация именно на денежную форму закрепления (фиксации) прибыли как результата предпринимательской деятельности характерна только для экономической формы организации хозяйства, а следовательно, является историчной и преходящей.

Вместе с тем подчеркнем, что не менее важной характеристикой предпринимательства является категория риска. Предприниматель не только получает плату за правильный прогноз и за эффективное использование времени деятельности, но и берет на себя сумму рисков, связанных с развитием деятельности. Можно считать, что предприниматель есть особая собирательная позиция, которая включает в себя всех тех, кто принимает на себя риски, связанные с развитием. [32]

Это означает, что предпринимательская мыследеятельность возникает в тот момент, когда осознается (прежде всего в философии) принципиальная фрагментарность знаний. Под фрагментарностью в данном контексте (в развитие тезисов, высказанных в I разделе настоящей статьи) можно понимать несоразмерность и принципиальную недостаточность имеющихся знаний для реализации практики, которую предполагается развернуть. Использование фрагментаризированных знаний, т.е. осознанная работа в условиях недостаточности, неполноты знания связана с риском и предполагает их распределение.

Результат, продукт, ресурс, товар.

Как мы утверждали выше, каждый предмет (организованность деятельности) представляет собой единство материала (материального воплощения) и функции (набора функций). Названная функциональная характеристика (ряд различных функций, пересекающихся на одной единице материала) задается деятельностью: процессами функционирования, производства, воспроизводства, управления и развития. Эти процессы как бы "наносятся" на материальную организованность, которая в этом случае выступает как средоточие различных функций (функциональный узел в деятельности). Указанные функциональные характеристики (способы и возможности употребления организованности в тех или иных функциях) могут фиксироваться в опыте, передаваться от одной ситуации к другой (от одного агента к другому) в качестве знания о возможных и допустимых (недопустимых) употреблениях. Названные знания о способах употребления и сами способы употребления, или наборы функциональных характеристик, имеют свои собственные каналы трансляции.

Прежде всего рассмотрим ряд организованностей [33] , традиционно являющийся предметом анализа в любых теориях деятельности (действия): ЦЕЛЬ - РЕЗУЛЬТАТ - ПРОДУКТ [34] .

В рамках немецкой классической философии было показано, что цель является особым представлением, идеальной конструкцией, предвосхищающей результат деятельности (его характеристики, структуру) до реализации самой деятельности. Именно в целенаправленности и целесообразности видели существенное отличие человеческой деятельности от поведения животных. Вместе с тем отличие результата деятельности от продукта до сих пор является дискутируемым вопросом. С нашей точки зрения, любая система (акт) деятельности при определенной организации может быть результативной. Что касается продуктивности, то эта характеристика не принадлежит отдельному акту деятельности, а возникает между двумя актами (или в рамках кооперации деятельности). Продуктом следует считать только такой результат, который был использован (потреблен) в другом акте деятельности (см. схему 6 А).

При переходе от анализа отдельных актов деятельности к анализу связей кооперации и сложных систем деятельности, в которых происходит передача результатов одних актов в другие, мы вынуждены констатировать, что в этом случае кардинально меняется содержание целей деятельности. Если в первом случае содержанием целей было идеальное представление о результате данного акта деятельности, то в сложных системах деятельности для постановки целей (целеопределения) на уровне представления необходимо "схватить" и описать всю связь кооперации, представить в идеальном плане акт будущего употребления данного результата (т.е. выделить продуктовую составляющую результата) и свернуть это более широкое представление в содержание целей данного акта деятельности.

Эта процедура, естественно, не может быть произведена внутри данного акта; она требует от субъекта деятельности осуществления рефлексивного выхода, в рамках которого объектом (предметом) рефлексии становится вся система деятельностной кооперации и весь контекст употребления результатов одной деятельности в другой (см. схему 6 Б).

СХЕМА 6. А, Б

Теперь остановимся на механизмах превращения результатов и продуктов в ресурсы и товары. Как мы уже сказали выше, если результат одной деятельности будет использоваться и употребляться в другой, то мы можем считать его продуктом (а не просто результатом). Однако подобные акты обмена организованностями и результатами деятельности далеко не всегда происходят в ситуациях, где жестко закреплены требования от деятельности-реципиента (потребителя) к деятельности-донору (производителю). Иногда происходит обмен организованностями без четкого указания способа и формы дальнейшего использования (употребления) данных организованностей в новых контурах деятельности. Более того, способ употребления может: 1) возникать параллельно с заимствованием результатов чужой деятельности; 2) предназначаться для нового цикла обмена или 3) быть ориентирован на отсроченное потребление. Чем менее определенной является функциональная характеристика данной организованности, или напротив, чем более широкий набор функций в деятельности может быть реализован с опорой на данную организованность, тем шире ресурсные возможности данной организованности.

Сама организованность может становиться источником новых функциональных назначений, способствовать изменению деятельности или возникновению новых способов использования данного типа организованностей; во всех этих случаях целесообразно говорить не о продукте (или результате), а о ресурсе.

Товар - это продукт в возможности, где продуктовые и ресурсные характеристики результатов различных типов деятельности устанавливаются за счет опосредующих процедур. Если мы хотим зафиксировать, что результат одной деятельности является потенциальным ресурсом и продуктом по отношению к неизвестному нам (но достаточно широкому) набору разных типов деятельности и ситуаций, в которых возможно его дальнейшее употребление, то мы будем говорить о товарной форме существования продуктов (ресурсов).

Конкуренция и кооперация

Если мы анализируем процессы обмена ресурсами в ориентации на стационарную систему хозяйства (деятельности), то можно сказать, что данный продукт (ресурс) имеет определенный способ употребления, соответствующую потребительскую функцию и полезность. Эта функция закреплена не только в самих способах употребления, но и в знании о возможных (допустимых) способах; функция и знание о ней институционализированы в существующей структуре хозяйствования, и отношение между предметом (организованностью деятельности) и деятельностью может проступать в виде установления стоимости данного предмета.

Некоторые организованности, как мы уже говорили выше, имеют достаточно определенную функцию (набор функций) или создаются специально для реализации одной определенной функции. Другие типы организованностей могут употребляться по-разному; функция и способ употребления не задан жестко, он может меняться. Когда мы говорим о ресурсах, то мы подразумеваем, что способ использования данной организованности не задан жестко и может варьироваться по мере изменения самой деятельности. Из одной и той же организованности может создаваться разное. В зависимости от того, насколько полезно, ценно, дефицитно то, что будет создаваться из этого ресурса, меняется критерий оценки данной организованности, полезность данного типа ресурсов, а вслед за этим и его стоимость.

В стационарной хозяйственной ситуации все типы ресурсов употребляются определенным образом. Их ресурсная (порождающая) функция близка к нулю. Каждый тип организованностей включен в определенный способ употребления. Теория равновесия, фактически, исходит из гипотезы о существовании стационарного или относительно стационарного хозяйства. Хозяйственная ситуация, которая отнесена в будущее, обладает теми же наборами функциональных характеристик, что и существующая. Изменения минимальны.

Но как только мы берем в качестве отправной точки анализа процессы изменения (динамики) хозяйственной ситуации, фиксируем существенные отличия будущей ситуации от сегодняшней и прошлой, мы вынуждены сказать, что в этом переходе материальные организованности хозяйственной жизни вступают в новые процессы, а следовательно, начинают нести новую функциональную нагрузку. Это значит, что в любой ситуации обмена или потребления присутствуют по крайней мере два различных способа функционального использования данной организованности (см. схему 7). Таким образом, два способа использования как бы сталкиваются на одной материальной организованности и начинают сосуществовать в одном пространстве.

СХЕМА 7.

Если раньше материальная организованность была жестко включена в определенный тип использования, то теперь она как бы отделяется от него и начинает существовать самостоятельно в особом виртуальном пространстве, где лишь сопоставляются друг с другом и взаимно оцениваются сами способы употребления. Между двумя или несколькими системами деятельности возникает конкуренция и борьба за возможность употребить предмет в соответствующей структуре деятельности.

Таким образом, любая организованность деятельности может быть включена в несколько отличающихся друг от друга способов ее использования. Между несколькими способами использования складывается ситуация конкуренции, разрешение которой предшествует акту употребления; идет борьба за то, чтобы получить эту организованность (результат, ресурс) или право на ее использование. Собственно, данный акт конкуренции (торга), предшествующий употреблению, и создает и ресурсную, и товарную характеристику данной организованности.

Превращение организованности в продукт в развивающихся конкурентных системах деятельности опосредовано превращением ее в товар и связано с выявлением ресурсных качеств данной организованности. Проанализируем некоторые формы этой конкуренции. Если рассматривать этот вопрос вне политического и социального контекста и брать "рационально организованную экономическую систему", то выиграет тот способ употребления, который предлагает наиболее эффективное употребление данной организованности (способ употребления, наиболее полно раскрывающий ресурсные возможности организованности) и производство из него наиболее нужного (полезного) в данный момент вторичного продукта (ресурса, товара).

Если же мы накладываем на эту ситуацию политические требования, то может случиться, что данный предмет или организованность будет целенаправленно передана одному из социальных агентов (актеров), независимо от того, имеет ли он за собой более эффективный способ использования [35] .

Как бы то ни было, между двумя способами употребления возникают конкурентные отношения, вне которых не может быть определена деятельностная ценность данного товара (ресурса).

Сначала мы рассматривали эти два способа употребления как разделенные во времени, как конкуренцию между будущим и настоящим. Во второй раз мы рассмотрели это в синхронном срезе, когда одна и та же вещь (продукт, товар) одновременно включены (рефлексивно) в два разных способа употребления. Но смысл дела один и тот же: ценность данного товара возникает в ситуации конкурентности и будут меняться в зависимости от того, сколько существует потенциальных потребителей данной вещи.

Эти способы употребления как бы предъявляют данному товару свои требования, начиная менять его внешнюю, или экономическую, оболочку - стоимостную, ценовую и т.д. Выигрывает при этом тот социальный агент (носитель способа деятельности), у кого существует более сложная (проработанная по разным аспектам) программа или проект использования данной организованности и который предполагает произвести или производит на базе этой организованности более сложную систему действий.

Что этот принцип означает для рассмотрения проблемы рынка? Если мы с этой точки зрения перейдем в масштаб национального или регионального хозяйства, то можно сказать, что рыночная ситуация есть не что иное, как борьба, конкуренция, столкновение между разными способами употребления. Придание материальным организованностям хозяйства новых способов функционального использования - это и есть механизм рынка.

Однако нет смысла проводить жесткую грань между конкуренцией и кооперацией. Как мы утверждали выше, мы всегда имеем дело со сложными цепочками деятельности, когда результаты одного акта используются как продукты и ресурсы в других. Для проектирования и осуществления подобных связей-переходов необходим рефлексивно-мыслительный анализ всего целого деятельности. Уже на этом уровне, несмотря на то, что между различными типами и способами деятельности может происходить борьба за отдельные организованности, возникает проект увязки и кооперации. В современных экономических системах конкуренция постоянно сменяется сотрудничеством и кооперацией; возникает особый тип работ, который носит название планирования конкуренции.

Третий методологический комментарий

Основной смысл предыдущего параграфа заключался в том, что механизмы функционирования рынка нельзя рассматривать в естественном залоге, вне человеческой, сознательной и целенаправленной мыследеятельности. Изменение функциональных характеристик одного и того же продукта (организованности) реализуется через проектирование и изменение самой деятельности (способов деятельности, средств) со стороны конкретных социально-экономических агентов.

В этом плане целесообразно говорить не о рынке как таковом [36] , а о существовании (реализации) особой сферы (области) рыночных форм организации (самоорганизации). Это специфическая форма существования, характерная для деятельностного мира: через осуществление.

Рыночный способ самоорганизации состоит в том, что любая вещь деятельностного мира мыслится (рефлектируется) как точка пересечения актуально существующих и потенциальных, но во всех случаях - различных способов использования.

Если вернуться к ситуации столкновения двух субъектов деятельности вокруг одного предмета или одной материальной организованности, мы обязаны за этим столкновением видеть конкуренцию способов деятельности (форм самоорганизации), а вместе с тем - знаний и проектов. Когда социальные агенты пытаются захватить тот или иной тип материала (ту или иную организованность), то прежде всего они предъявляют тот способ употребления, который характерен для их проекта. Предлагаемая ими цена организованности зависит от того, какого типа проект существует у данного агента; выиграет тот агент, который имеет более развернутую систему видения будущего, выстроил долговременную форму использования и нетрадиционный способ употребления.

Если у субъектов хозяйственной деятельности будущее не отличается от прошлого и настоящего и материал деятельности распределен между ними, то ситуации конкуренции не возникает. Если политическая организация общества такова, что убирается конкуренция между двумя субъектами в синхронном срезе, то точно так же не может быть никакого столкновения, поскольку данная организованность с самого начала предназначена для определенного потребителя.

Как мы уже отметили выше, "П-рынок" должен прежде всего рассматриваться как определенная форма самоорганизации некоего класса субъектов; рыночные формы организации есть способ самоорганизации тех субъектов, которые принимают в качестве организационно-деятельностного принцип развития, тех агентов, для которых будущее отлично от прошлого. Мы назвали этот класс социально-экономических агентов предпринимателями. П-рынок есть арена действия предпринимателей.

Это не значит, что другие типы субъектов не участвуют в рыночной ситуации. Многие социальные агенты, не являющиеся предпринимателями, регулярно сталкиваются с рыночными ситуациями, вынуждены принимать решения по поводу своего собственного будущего и строить индивидуальные стратегии поведения (в частности, потребления). Специфика экономической формы организации хозяйства, о которой мы говорили выше, состоит в том, что практически все социальные агенты вынуждены в определенных областях принимать правила рыночной игры.

Поведение предпринимателя регулируется существующим у него проектом развития. Можно сказать, что П-рынок есть прежде всего конкурс проектов будущей деятельности. Предприниматели, реализуя на себе особые формы рыночной самоорганизации, как бы "вырезают" внутри сферы хозяйства (хозяйствования) регион деятельности, в границах которого применяются определенные правила игры.

Если с этой точки зрения вернуться к схеме шага развития (см. схему 1 и 2) и наложить эту схему на область национального или регионального хозяйства, то мы можем сказать, что будущее как бы проецируется в настоящее, будущее существует в настоящем через деятельность тех субъектов, у которых будущее отлично от настоящего (см. схему 8).

Это "наложение" я изображу в виде малой пунктирной окружности, которая символизирует фрагменты и аспекты будущей ситуации, проступающие в сегодняшней ситуации через формы платежеспособного спроса на определенные типы товаров, услуги, ресурсы. Эти формы суть знаки, которые свидетельствуют о наличии индивидуальных проектов и стратегий будущего у потребителей и о существовании предпринимательских проектов.

СХЕМА 8.

Будущая ситуация высвечивается в сегодняшней или в прошлой ситуации. Рынок есть проекция будущей ситуации на сегодняшнюю, "будущее в настоящем". Если агент Х является одним из предпринимателей (проектировщиков) и имеет свой проект (свой горизонт проектирования), то сложившаяся рыночная ситуация не обязательно поможет ему реализовать этот проект. Х может проиграть, ибо другой предприниматель (Y) сформирует более мощный проект и сумеет предложить за те же организованности деятельности (необходимые для реализации проекта Х) большую цену. Х обязательно проиграет, если глубина и масштаб его проекта меньше, чем глубина и масштаб проектов, предложенных другими субъектами деятельности.

Однако, проиграв, агент Х получит дополнительный ресурс: рефлексивное знание о том, что его проект неконкурентоспособен, квалификацию этого проекта. Х не сможет реализовать проект, но зато будет твердо знать, что тот проект, который был разработан, является слабым и неконкурентоспособным. Лучше узнать это до начала процесса реализации, чем после его окончания, когда в него вложена масса материальных ресурсов и собственных усилий. Тем самым, Х как предприниматель получает знак (сигнал) о том, что необходимо скорректировать проект, произвести изменения в способе работы и т.д.

Мы подчеркнули, что рынок является сферой распространения и функционирования (обращения) знаний и проектов. Ключевым моментом в анализе рыночной ситуации является столкновение разных знаний о ситуации и различных проектов как знаниевых рамок действия.

Помимо продуктивности знания мы косвенно постулировали продуктивность не-знания. Это позволяет рассматривать любое знание как остров в поле не-знания и в качестве ядерной категории для анализа человеческой коллективной мыследеятельности рассматривать категорию проблемы. Знание о незнании (проблема) и другая его сторона - знание о том, что возможно, является основным синергетическим ресурсом, объединяющим людей и создающим возможности для кооперации.

Таким образом, мы вплотную подошли к задаче введения простейшей схемы рыночной ситуации, которая бы собрала на себе все сформулированные выше рамочные определения.

IV. КОНТУРЫ ОНТОЛОГИЧЕСКОЙ КАРТИНЫ РЫНОЧНОЙ

СИТУАЦИИ: РЫНОК КАК СЕМИОТИЧЕСКАЯ МАШИНА

Арена действия и экран

Представьте себе, что два субъекта одновременно играют в знаменитую игру "пятнадцать". Они стоят по разные стороны планшета, на котором расположены фишки, и у каждого из них - своя нумерация фишек. Пятнадцать фишек произвольно расположены на шестнадцати клетках. Используя пустую клетку для передвижения фишек, надо выставить их по порядку, в соответствии с порядком числового ряда. Два названных субъекта одновременно начинают играть. Первый ходит, а затем по неизвестным ему причинам происходит перестановка фишек, полностью или частично разрушающая его сценарий игры. Внешний наблюдатель знает, что это "самопроизвольное" передвижение фишек - результат хода второго игрока. Но сам игрок этого не знает и может приписать эти действия самой игре или фишкам, которые он двигает. Для второго игрока ситуация выглядит аналогичным образом. Он ходит, а затем фишки передвигаются "сами", ломая его игру. Не видя своего партнера и не подозревая о его существовании, и первый и второй игрок склонны приписывать изменения, которые происходят, механизмам самого планшета (см. схему 9).

СХЕМА 9

Теперь представим себе, что игроки узнали о том, что казавшиеся им самопроизвольными и естественными изменения есть не что иное, как следствие действий другого игрока. Тем самым они получили рефлексивное знание о том, что играют двое. Могут ли они построить совместную стратегию передвижения фишек, которая бы устраивала их обоих? Формальный ответ заключается в том, что подобный сценарий будет реализован только в том случае, если игроки переименуют (перенумеруют) фишки так, чтобы нумерация с разных сторон планшета совпадала. Следовательно, они должны вступить в рефлексивную коммуникацию и договориться об именах, знаках вещей, которыми им приходится манипулировать.

Если мы с точки зрения введенной модели вернемся к анализу рынка и рыночной ситуации, то мы должны признать, что рыночная ситуация в определенном смысле похожа на описанную. Существующие теоретические подходы, трактующие экономические законы как всеобщие законы природы, независимые от воли и действий людей, как бы убеждают отдельных игроков, которые вышли на рынок, что они сталкиваются со "злонамеренным" объектом, а не с действиями других игроков, которые разрушают задуманные планы в силу отсутствия общего семиотического поля и правил коммуникации между игроками.

Реально мы должны констатировать, что любая рыночная ситуация есть игра в "пятнадцать", но при этом нумерация фишек у разных игроков различна, и им вряд ли удастся договориться. Грубо говоря, реальная хозяйственная деятельность представляет собой пакет различных игр со своими типами "фишек" и правилами игры. Можно ли из этого сделать вывод, что соорганизация между субъектами невозможна? Обречена ли эта игра быть игрой в сумасшедшем доме: "Я - Е2-Е4, а он мне - конем по голове"? Ведь фактически именно такой вывод делают "марксиды", указывая, что без плана и системы управления рыночными субъектами рынок всегда чреват диспропорциями и экономическими кризисами.

В рамках СМД-подхода мы можем ответить на этот вопрос положительно: да, соорганизация возможна. Но для этого, если говорить языком введенной схемы, надо повернуть планшет и тем самым создать общий для обоих (или большего числа) игроков экран (см. схему 10).

СХЕМА 10.

Кроме маленьких "экранчиков", на которых каждый из них держит свое собственное знание, нужно ввести большой экран, на котором эти знания не только проецируются, но и с которого они могут считываться. Что это за экран? На этот вопрос можно ответить, сославшись на известные рыночные институты: биржи, банки, страховые компании, венчурные фирмы, инвестиционные институты, а также - на основные финансовые инструменты: деньги, облигации, акции и другие типы ценных бумаг. Все эти образования играют роль общего экрана, на котором запечатлеваются результаты и проекты деятельности различных хозяйствующих субъектов. Это - особое семиотическое пространство и система институтов, обслуживающих процессы проектирования (конструирования) специальных семиотических средств экономической (коммерческой) деятельности, процессы обращения этих средств-знаков и употребление их как рамок и знаний. Названный экран с его содержимым служит пространством самоопределения и проектирования для хозяйственных и социально-экономических агентов, является условием осмысленных действий каждого из этих игроков и нормального функционирования всего целого.

Современный рынок прежде всего является пространством функционирования (обращения) и использования знаний и проектов. Деятельность рядового предпринимателя может определяться тремя-четырьмя основными семиотическими (знаково-знаниевыми) параметрами. Например: текущими ценами, форвардными ценами на новые продукты и уровнем учетных ставок на капитальные активы. Для создания сложных проектов необходимо привлечение большего числа различных типов знаков и знаний. В этой ситуации возникают специальные службы, которые отвечают за анализ и переработку информации, конструируют новые семиотические средства, позволяющие отслеживать определенные типы (классы) процессов в сфере хозяйствования, контролировать действия, предпринимаемые рыночными агентами на "арене".

Свобода как система рефлексивных игр

Выше мы подчеркивали, что рынок может рассматриваться как система рефлексивных игр между различными типами агентов: предпринимателями, потребителями, посредниками, держателями капитала, инвенторами, инвесторами и т.д.

Рынок не является игрой с нулевой суммой. Это означает, что все модели, в основе которых лежит гипотеза о том, что прирост ресурсов и получение добавочной суммы стоимостей (богатства) одними агентами в рыночной ситуации достигается за счет ограбления и эксплуатации других участников (неважно, будет ли это Марксов "пролетариат" или "развивающиеся страны") и/или сверхпотребления определенных ресурсов - являются ложными. Источником постоянного прироста ресурсов является предпринимательское мышление и мышление вообще как ключевой фактор производства.

В рамках рынка как игровой ситуации создается новый тип ресурсов, и конечная сумма получаемых ресурсов оказывается больше, чем используемых.

Сегодня во многих работах рынок трактуется как "базар", т.е. как пространство, заполненное различными результатами деятельности, предлагаемыми в качестве товаров для покупки и обмена. Однако все вышеизложенное указывает, что базар есть не только не рынок, но и его прямое отрицание. Сущность рынка в наличии пустого пространства, пространства, свободного не только от результатов деятельности, но и от самой деятельности. Рынок есть конкурс проектов будущей деятельности, который как бы раздвигает границы существующего пространства и освобождает место для нового.

Рынок, как мы пытались показать выше, возникает, если в социокультурной системе присутствуют те, кто считает реальным то, чего еще нет в действительности. Рынок как институт позволяет различным социально-экономическим агентам считать реальным не то, что считают реальным другие.

Но если это правдоподобно, т.е. если рыночная форма организации позволяет субъекту иметь свое собственное представление о реальности, отличное от представления, которое имеют другие субъекты, то это значит, что рыночная форма организации есть способ сохранения самой проблемы реальности. В тот момент, когда право на альтернативное видение реальностей устраняется тем или иным образом, например, бюрократическим, проблема реальности исчезает, и вместе с ней исчезает рыночная форма организации.

В той мере, в какой рыночное пространство является не просто идеей, в той мере, в какой эти проекты реализуются, в той мере, в какой различные концепции будущего воплощаются в актуальной деятельности, рынок оказывается прежде всего рынком деятельности, или даже более определенно - рынком осуществленных деятельностей. Рынок выступает как экспозиция осуществленных и в этом смысле закрытых возможностей.

Если кто-то уже произвел данный тип результата (товар), если уже появилась соответствующая деятельность, то это значит, что пространство заполнено и места для деятельности нет. Следовательно - нет рыночной ситуации. Рыночная ситуация начинается с выделения (искусственного создания) пустот для новых форм деятельности, а через это - для новых форм продукции.

Но если рассматривать некоего абстрактного субъекта, приходящего на этот актуализованный театр проектов и типов деятельности, то для него осуществленный и закрепленный в материально-хозяйственной и социально-организационной деятельности определенный проект есть указание (сигнал, знак) на то, чего он уже может не делать.

Таким образом, рыночная форма организации как механизм реализации проекта есть способ освобождения от деятельности. Любой социально-экономический агент может посмотреть на то, что уже делали другие, и не делать этого, тем самым становясь потенциальным источником развития мыследеятельности.

При таком подходе рынок оказывается семиотической машиной по производству новых типов деятельности и новых человеческих возможностей.

Вместо заключения

Несомненно, что многие вопросы, значимые для раскрытия поставленной темы, остались в стороне.

Мы практически не коснулись вопросов, связанных с поведением потребителей и способами выстраивания стратегий потребления различными социальными группами и отдельными социальными агентами. Мы прошли мимо проблемы инфляции, формирования инфляционных ожиданий, политики дохода и сбережений. Мы не касались вопросов устройства рынка труда, не затрагивали проблемы влияния профсоюзов, государства и других макроагентов на рыночную ситуацию и самоопределение различных типов социальных агентов. Вне нашего внимания остались проблемы финансовой инженерии и конструирования новых финансовых инструментов, мы не проделали типологического анализа основных семиотических средств, циркулирующих на современных рынках. Мы обошли также вопросы функционирования мирового хозяйства и международной системы разделения труда, которая, без сомнения, влияет на структуру рыночных ситуаций, какой бы области ни касался наш анализ.

Наверное, любой читатель, искушенный в содержании современных экономических теорий, без труда дополнит этот список. Однако мы рассчитываем, что нам удалось обозначить контуры системомыследеятельностного подхода к проблемам экономики, предпринимательства, рынка и онтологической картины рыночной ситуации.