Схема 1.
Большая часть специалистов (как представители теории управления, так и историки) относит факт зарождения организационно-управленческой мыследеятельности к последней четверти XIX века. Именно в этот период происходит объединение двух линий развития мысли: линии, связанной с общественными науками (теорией государства и права, социологией и социальной психологией, историей), и линии, связанной с экспансией практического интеллекта (в сфере политики, административного права, формирования крупной промышленности).
В процессе этого синтеза удалось объединить два типа рефлексии: исследовательский (объектно-онтологический) и проектный (организационный), которые до этого существовали и результаты которых транслировались независимо друг от друга. В этом контексте впервые стала возможной постановка вопросов о том, к каким объектам могут быть применены известные методы организаций и, наоборот, какие способы организации и проектирования создают (производят) специфические социальные объекты и феномены?
Обобщение опыта подобной двухслойной рефлексии и формирование пакета типовых задач позволили наметить контуры программы создания новой профессии и нового типа мыследеятельности. Процесс складывания (выращивания) новой профессии шел по многим различным линиям и лишь в 20-30-е годы XIX столетия возникли институциональные формы закрепления организационно-управленческой мыследеятельности.
Так в области экономической деятельности удается зафиксировать такие прецеденты, когда акционерные компании в течение нескольких лет приносят большие дивиденды, но затем неожиданно разваливаются; в 90-е годы XIX века впервые удается разделить “рентабельность” предприятия и его “эффективность”, выражающуюся в таких категориях как “устойчивость функционирования”, “стабильность”, “увеличение зоны влияния”. Эксперименты Тейлора в области научной организации труда подчеркивают тот факт, что успешность промышленной деятельности зависит от технической организации работ, функционализации и специализации труда на предприятии. Реализация широкомасштабных проектов, требующих соорганизации нескольких типов работ, заставляет разделить “предпринимательскую деятельность” и “линейный менеджмент”.
В Германии возникает новое теоретическое направление, которое называет себя “теорией предприятия”; в работах А. Богданова (Малиновского) в России возникает проект построения “всеобщей организационной науки – тектологии”.
Работа организатора производства начинает трактоваться как сложная деятельность, включающая в себя ряд компонент (в том числе экономический, социально-психологический, инженерный и др.). Вокруг этой позиции складывается новая сфера услуг (поддержки), в которую входят психологи (психотехника Г. Мюнстенберга), физиологи (анализ трудовых операций), инженеры (технологизация работ), педагоги (профотбор и повышение квалификации).
Методы расчета экономической эффективности и бухгалтерский учет точно так же начинают трактоваться как одно из средств в арсенале организатора. Это не значит, что экономические теории перестают существовать; это значит, что экономические техники и средства дополняют и расширяют инструментарий организатора, задавая один из критериев оценки деятельности предприятия. В этом плане очень показателен ответ одного из членов правления компании “Форд” на вопросы журналистов: “Да, конечно, компания делает деньги, но я бы хотел напомнить, что мы все-таки делаем машины “форд”.
Вместе с тем и сегодня – в 90-е годы XX столетия – идея формирования нового типа мыследеятельности и новой профессии организатора остается глобальным проектом, предметом коллективного творчества человечества. На рубеже XXI века можно с уверенностью констатировать, что этот проект реализован лишь в своей меньшей части; продолжается процесс внутренней дифференциации, усложнения и специализации сферы организации, руководства и управления. В последние годы формируются такие новые направления деятельности как финансовая инженерия, управление программами регионального развития, стратегический маркетинг, экаунтинг, культурная политика, организационное проектирование.
В дальнейшем мы предполагаем изложить основные понятия системомыследеятельного подхода к вопросам управления, а также проанализировать технологию мышления и деятельности оргпроектировщика.
Необходимо подчеркнуть, что, рассматривая названный круг вопросов, мы очень часто попадаем в ловушку языка; когда мы говорим об “организации” в рамках деятельностного подхода, то за этим могут подразумеваться по крайней мере два совершенно разных объекта – один раз это процесс человеческой организационной деятельности, а другой раз – это результат и продукт этой деятельности – та или иная “организация”.
Таким образом, термин “организация” в системомыследеятельном подходе имеет по крайней мере два различных смысла: один раз мы говорим о деятельном отношении, а второй раз о некоторой конструкции или форме. Оба эти момента должны быть учтены и органически связаны в одном деятельностном представлении.
“Организация” является одним из основных отношений в деятельности и соответственно этому понятие “организации” стоит в одном ряду с такими понятиями как “трансляция” и “реализация”. Это – отношение между двумя системами деятельности, когда одна система становится “объектом” другой системы деятельности; следовательно, родовым для понятия организации является понятие оргтехнического отношения; организация – есть вид оргтехнического отношения. Вместе с тем организация – особый тип организованности деятельности, порожденный этим отношением и оставшийся в квазиестественном виде в той системе деятельности, которая была объектом организационной деятельности.
Именно в этом, втором, смысле в теории организации говорят об оргструктурах, органиграммах, проектах организации.
Как и всякая другая организованность, организация является искусственно-естественным образованием.
По своему происхождению всякая организация является искусственным образованием, по своему функционированию – естественным или квазиестественным (о=естествленным).
Искусственно-технический характер организационного отношения в системомыследеятельном подходе закрепляется в виде схемы организационно-технической системы (отношения) (см. схему 1).
Схема 1.
На этой схеме зафиксированы две системы деятельности, одна из которых как бы “охватывает” (ассимилирует) другую за счет анализа (просчета) возможных траекторий движения второй деятельности (выражающихся в форме знания) и “вбрасывания” нормативных предписаний и документов (программ, проектов, планов), влияющих на вторую деятельность и процессы ее развертывания.
Термин “охват” и “ассимиляция” употребляется здесь не в “физическом” смысле; речь идет о рефлексивном “охвате”, который становится возможным за счет специальных знаний, а значит – за счет исследования и прожектирования – специальной мыслительной работы, которая проводится в рамках управляющей (организующей) мыследеятельности по отношению к управляемой (организуемой). Специфическая роль знания в деятельности (а именно – то, что процессы и организованности деятельности могут становиться и становятся “объектами” знания) позволяет символически представить отношение управления, возникающее между двумя системами деятельности, как отношение “ассимиляции”.
В той мере, в какой вторая (нижняя) деятельность является деятельностью (т.е. в нее включены субъекты, обладающие самостоятельными целями), эти нормативные предписания и знания не могут полностью предопределить характер ее развертывания; в этом случае мы признаем, что нижняя деятельность обладает самодвижением. Этот момент символически закрепляется в схеме “шага развития” (см. схему 2).
Схема 2.
Также необходимо подчеркнуть, что ни схема 1, ни схема 2 ничего не “изображают”; на схеме задан принцип организационно-технического отношения. Эта схема может так же использоваться неким конкретным субъектом деятельности как способ самоорганизации. Если же речь идет об описании той или иной системы управления (на уровне предприятия, отрасли или региона), то необходимо строить специальные изображения, не сводимые к названным принципиальным схемам.
В ходе рассуждения мы дважды использовали категориальную оппозицию “процесс-структура” и “процесс-организованность”.
Действительно, один раз нам было важно противопоставить процесс организации (организационно-управленческой мыследеятельности) и организацию как особую организованность деятельности, о=естествляемую в той или иной системе деятельности. В другой раз мы противопоставляем систему деятельности, являющуюся объектом организационной деятельности, и в этом своем статусе представляющую собой прежде всего определенные процессы деятельности, и “организацию”, являющуюся уже не только продуктом организационной работы, но и структурой, закрепляющей те или иные процессы в деятельности за счет своей формы.
Необходимо также понимать, что структура простейшей организационно-технической системы может быть протрактована как изображение (в отличие от того, что мы обсуждали выше) особой простейшей “машины” деятельности (сравни – “театр машин и механизмов”, т.е. простейших узлов и деталей, рисунки-альбомы которых издавались в начале XVIII века) в отличие от тех процессов, которые могут с помощью этой машины или в этой машине совершаться.
Очевидно, что на машине будут идти разные процессы в зависимости от характера той детали (того “материала” или тех целей [формы]), которая обрабатывается.
Когда вы начинаете описывать алгоритм работы токарного станка, то описание будет меняться в зависимости от той детали, которую на этом станке обрабатывают. Описание деятельности организации (управления) так же разбивается на две части: сначала описывается машина управления, т.е. та принципиальная структура, по которой все происходит, а затем описывается, что происходит на этой машине, в зависимости от свойств того или другого “обрабатываемого” (организуемого) “объекта”.
При этом, естественно, не надо забывать, что “объектом” в данном случае является автономная и имеющая собственные цели система деятельности.
Отсюда можно сделать вывод, что употребление категории “объект” в данном контексте не совсем точно и становится осмысленным только в той мере, в какой в систему организационно-управленческой мыследеятельности в качестве включенной позиции входит “исследователь”, формирующий “представления об объекте” и передающий их на “табло” сознания или рабочий “планшет” организатора.
Возвращаясь к вопросу становления организационно-управленческой мыследеятельности в конце XIX – начале XX века, необходимо отметить, что именно объединение результатов исследований социокультурных процессов в социальных науках (науках о культуре, науках о духе, общественных науках) и философии с инженерными подходами создает тот уникальный сплав (синтез) знаний, на который опирается организатор.
Описывая “простейшую машину управления”, мы ввели некоторую функциональную схему, а, описывая процессы, мы вводим наполнение функциональных блоков. Здесь возникает разница между характеристикой машины организации (управления) и характеристикой процессов организации (управления).
Для описания этого отношения можно использовать категориальную оппозицию “структура – материал” или “процесс – материал”. Важно подчеркнуть, что погружение структуры на материал не имеет существенного значения относительно самого материала. Материал может быть совершенно разный, но при этом необходимо различать функциональную структуру и морфологическую структуру.
Это различие можно проиллюстрировать на элементарной электротехнике. При конструировании прибора имеется принципиальная схема, имеется блок-схема и имеется монтажная схема. Проектирование прибора идет последовательно по трем схемам. Все схемы между собой имеют различия. Мы строили функциональную схему безотносительно к тому, на что она будет накладываться. При наложении на материал начинает меняться структура*.
В частности, введение представлений о “материале”, обладающем собственным самодвижением и собственной жизнью в рамках управляемой системы, заставляет нас не только вводить новую категорию – категорию “полисистемы”, но и начинать модифицировать саму схему организационно-технического отношения. Управляемая система теперь должна быть рассмотрена как обладающая своей особой жизнью, а значит, как имеющая свои специфические процессы, противостоящие процессам преобразования, организации и руководства.
Другими словами, организуемая (управляемая) система должна быть рассмотрена теперь в логике и хронотопе имманентных ей процессов естественно-исторического изменения или эволюции, а проблемы организации и управления еще должны быть пересмотрены с точки зрения учета истории социальных систем и самого принципа историзма. Ведь, по сути дела, реализация задач организации (управления) есть сознательное освоение и ассимиляция исторического процесса, которая, вопреки широко распространенным поверхностным мнениям, отнюдь не ограничивает разнообразия исторического развития и не сковывает творческих усилий, потенциала и свободы отдельной личности.
Напротив, в этом плане идея организации (управления) дает средства для сознательного и целенаправленного строительства истории, а вместе с тем организует поведение и деятельность отдельного человека так, чтобы они не разрушили целостности жизни и социальных систем.
Таким образом, мы подчеркнули значимость таких категориальных оппозиций как “история – деятельность”, “преобразование – превращение”, “эволюция – развитие”.
Мы уже подчеркивали, что переход от анализа принципа организации и “простейшей организационно-технической системы” к анализу процессов принятия решений и организации (управления) в социальных системах не тривиален. Находясь в исследовательской позиции, мы обязаны признать, что любые процессы деятельности реализуются в определенной социо-культурной среде, на определенных коллективах, в определенной социально-психологической атмосфере и т.д.
Может оказаться, что социальная система в принципе не является таковой, чтобы допустить осуществление организационно-технических воздействий (скорее всего, именно к таким системам принадлежит социалистическое общество советского типа, а также постсоциалистическое хозяйство).
Тогда задача сводится на первых шагах к проектированию такой системы деятельности (а значит – таких процессов, функциональных структур и требований к материалу), которая бы допускала реализацию отношения организации (управления).
Это позволяет вместе с тем различить организацию и управление. Организация есть, по сути дела, деятельность по проектированию и созданию (реализации, реефикации) в ткани социальной системы, такого объекта, который бы допускал управление. В той мере, в какой управлять можно только процессами деятельности, необходимо создать эту деятельность или условия для ее осуществления.
Говоря метафорично (но очень серьезно), организация – это деятельность по созданию (выращиванию, производству) деятельности в отличие от жизни или социальных отношений. Из этого можно сделать вывод, что организация должна рассматриваться как производящая деятельность и результатом (продуктом) ее является другая деятельность. Поэтому вполне можно ассоциировать схему организационно-технического отношения с символикой “рождения” (вынашивания в “утробе” и т.д.). Эту организацию или организационное проектирование (проектирование организации, проектирование деятельности) следует специально отличать от “организации” как родового понятия по отношению ко всем трем типам работ – руководству, организации и управлению.
Теперь остановимся на специфических характеристиках “руководства” – в отличие от “организации” и “управления”.
Имея дело с большими системами деятельности, мы должны понимать, что все участники и носители деятельности включены в нее формально, на те или иные функциональные “места” с соответствующими должностными обязанностями и инструкциями, но при этом – без видения целого со-деятельности. Напротив, организатор имеет на “табло” картину этого целого и таким образом может производить координацию и синхронизацию совместной и коллективной деятельности, распределение задач и делегирование новых полномочий в ситуации изменения проекта целого (независимо от того, является ли эта “картина” результатом специального исследования [картиной объекта, онтологией] или результатом собственно организационной рефлексии).
Вместе с тем, организатор может определять требования к заполнению всех наличных в структуре организаций функциональных мест, требования к номенклатуре и квалификации специалистов, к способностям отдельных людей.
В том случае, если организатор также не имеет на “табло” общей картины системы деятельности, он автоматически перестает выполнять свои функции, в системе деятельности возникают и накапливаются рассогласования, а работа организатора вырождается в формальное “администрирование”. В этом случае мы употребляем слово “руководит” в уничижительном смысле – “руками водит, вместо того, чтобы что-то делать”.
Другими словами, там, где “материал” деятельности (конкретные люди, группы и коллективы, знаки и символы, технические системы, отношения и взаимоотношения) может рассматриваться как соответствующий процессам и всей исходной системе (удовлетворяющий функциональные требования), там может идти речь о “руководстве” (администрировании). Если же самодвижение материала выходит за рамки элементарной координации и нормализации, там должна идти речь об “управлении”, реализующемся на нижних слоях организационно-технических систем. Таким образом, “жизненное пространство” руководства в сложных организационных системах сравнительно мало; однако, при стабильном функционировании и в рамках учрежденческой организации “руководство” несомненно играет свою роль и с полным правом должно быть включено в комплекс организационно-управленческой мыследеятельности.
Конечно, объектом организационной деятельности могут становиться не только процессы деятельности, а значит не только процессы выражаются в организационной форме. Однако в самом общем случае “организация” возникает на столкновении двух процессов: организационной Деятельности и тех или иных процессов в организуемой Деятельности, превращающихся в объект организационного манипулирования.
В силу этого всякая организация, закрепляя те или иные процессы в деятельности, обеспечивает их поддержание и воспроизводство, она, функционируя как организованность, консервирует Деятельность, и по мере трансформации систем Деятельности начинает играть тормозящую роль. В какой-то момент наступает такая ситуация, в которой происходит разрыв между актуальными процессами в деятельности и теми процессами, которые призвана поддерживать и обеспечивать данная организация. Организация перестает соответствовать системам Деятельности и, тем более, процессам (зоне) ее ближайшего развития и с этого момента она требует реорганизации.
Помимо большого класса задач, связанного с ситуациями реорганизации ранее сформированных организованности Деятельности, необходимо (хотя бы в плане мышления) выделить некий абстрактный класс ситуаций, в которых возникает необходимость в организационной деятельности как таковой.
Первым условием организации является множественность относительно независимых единиц деятельности – будь то отдельные акты Деятельности, ориентации, социально-производственные (социо-культурные) системы или сферы деятельности. Вторым условием является то, что эти единицы представляют собой так или иначе организованные структуры деятельности (в этом плане необходимо еще раз подчеркнуть, что всякая организация является реорганизацией в плане истории деятельности). Третьим условием является установление некоторой новой связи этих единиц друг с другом, их соотнесенности, выделение целостности данной популяций единиц деятельности относительно каких-то процессов, которые должны поддерживаться и обеспечиваться.
При наличии этих трех условий может быть сформулирована задача организации и, следовательно, возникает необходимость осуществления специальной организационной деятельности и специального мышления, которое мы пока условно называем организационным проектированием или проектированием организаций.
Мы уже подчеркнули, что организация (как организованность, конструкция, форма) обеспечивает протекание определенных процессов, заданных телеологически, задача организации как конечного продукта организационной работы – сделать из многих независимых единиц, часто сталкивающихся друг с другом и находящихся в ситуации конфликта, – одно целое. При этом организационная работа может направляться на любые моменты в деятельности и жизнедеятельности, превращая их в предмет соорганизации: на деятельность отдельного индивида или места, на взаимодействие множества отдельных актов Деятельности внутри той или иной системы, на взаимодействие самих этих систем Деятельности друг с другом, на функционирование систем Деятельности, на развитие их, на взаимодействие и взаимоотношения между группами и коллективами и т.д.
Другими словами, организация осуществляется каждый раз по отношению к наличным структурам и организованности. Ответить на вопрос: к чему мы применяем организацию, прямо и однозначно невозможно: структуры и организации непрерывно свертываются в организованности, а эти организованности включаются в новые системы кооперации и становятся объектом (потенциальным или актуальным) организационной деятельности.
Самая грубая ошибка допускается тогда, когда содержание организации сводят к взаимоотношениям. Дело в том, что “организация” в такой же мере есть реальность кооперации, причем производственной, технологической, как и реальность взаимоотношений между людьми (как индивидами, так и личностями), но кроме того, реальность культуры. Поэтому мы имеем дело со сложным пересечением всех этих моментов, и главная проблема здесь – найти метод описания и изображения всего этого. Для того, чтобы нащупать здесь какую-то нить, мы можем предположить, что деятельность организации имеет дело с особой действительностью – организационными структурами, которые она создает; а последние являются модусом существования мыследеятепьности.
Другими словами, именно идея Деятельности указывает на то онтологическое поле, в котором могут быть выражены все названные типы организованностей (нормы, культура, взаимоотношения, знаки и т.д.), и которое позволяет соотносить и связывать различные типы содержаний в ходе организационного проектирования. Можно сказать иначе: задача организационного проектирования родилась из необходимости соотносить и связывать друг с другом различные по своей “природе” содержания (типы объектов) и в рамках организационного проектирования как типа мыследеятельности возникла онтология деятельности, как особая оперативная система и язык описания явлений социально-культурно-очеловеченного и пронизанного рефлексией мира.
Но далее можно спросить о формах и содержании организации или о формальных и содержательных детерминантах организационного проектирования. Первое описывается в теории государства и права, в политологии и социологии, а также в истории социальных систем и институтов; главное, что таких форм может быть много и нужно составлять их типологию. Второе должно быть описано в теории деятельности. Здесь мы прежде всего утверждаем, что деятельность представляет собой “полисистему” – сложный комплекс процессов (находящихся в различных отношениях друг к другу) и сложную структуру функциональных “мест” с соответствующими наполнениями; а наполнением в данном случае являются люди, несущие на себе массу других организованностей деятельности и саму живую деятельность.
Поэтому организация “людей” есть вместе с тем организация кооперативных структур и технологии, ориентаций и институционализаций, норм культуры и т.д. Но вопрос здесь даже не в том, что все это существует, а в том, что должен “видеть” и “знать” тот, кто организует всю эту систему. Он должен видеть прежде всего системы деятельности и технологические процессы в ней: это и есть материал организации (организационного проектирования).
Если теперь возвращаться к предыдущему параграфу, то можно сказать, что “управление” есть анализ, координация и состыковка различных процессов и процессуальных аспектов систем мыследеятельности.
Напротив, руководство занято анализом человеческого материала в его отношении к оргструктурам.
Реально всякая организация имеет дело со сложной кооперацией и, можно добавить, с разнообразно организованной кооперацией. Именно кооперация образует главное содержание организации, а все остальное втягивается в организацию вторично, поскольку всякая кооперация организована (предполагает присутствие [наличие] организованных структур и структурированных организованностей).
Но тогда основной и единственный вопрос, который должен задавать себе оргпроектировщик: что организуется и каким образом эта организация осуществляется? Будет ли это деятельность отдельного места и индивидуума, находящегося на этом месте внутри системы, взаимодействие множества отдельных актов в рамках той или иной системы, функционирование социально-производственной системы, взаимодействие групп и коллективов в сфере клуба, функционирование личностей и групп в производственной сфере, функционирование и развитие сферы деятельности, функционирование и развитие универсума деятельности и др.
По сути дела на этот вопрос нельзя ответить прямо и однозначно, поскольку структуры и организации непрерывно свертываются в организованностях, а последние включаются в новые системы кооперации. Организуется все то, что нужно для обеспечения функционирования и развития мыследеятельности за счет имеющихся средств.
Формы организации так же, как и содержания их, меняются исторически, поэтому не имеет смысла говорить о каких-то всеобщих и конечных формах или содержании “организации” и пытаться таким образом определить их. Организация является предметом бесконечного творчества человечества.
Мы уже подчеркивали, что организационная деятельность по своим целям и сущности вынуждена все время связывать и собирать разнородные образования, соотносить разноуровневые элементы и единицы деятельности: акты и ситуации деятельности, эпистемические образования знания, знаки, понятия, термины, цели и средства деятельности человека с его ориентациями, интериоризованными процедурами и средствами, личными знаниями и способностями, установками и ориентациями, группы и коллективы разного типа, институты, места, статусы, роли, позиции, амплуа, процессы деятельности и взаимодействия между людьми, отношения и взаимоотношения.
Из этого следует, что организационная работа не может протекать без специального мыслительного обеспечения, позволяющего организатору соотносить и связывать столь разнородные образования в мышлении, обеспечивая предварительную систематизацию и типизацию единиц деятельности. Более того, можно утверждать, что сама организационная работа развертывается как бы в “эфире” мысли, и вне такой охватывающей действие мысли нет и не может быть организации как таковой.
В ходе организационного проектирования (а так мы пока будем обозначать тот тип мышления, который обеспечивает организационное действие) создается особая действительность, в которой собираются все названные планы: люди, взаимодействия и взаимоотношения, группы, нормы культуры и конвенциональные нормы, кооперативные схемы организации деятельности с соответствующими “местами” для индивидов и т.д.
Именно в этой действительности строится и “прорисовывается” впервые организационная структура с учетом того факта, что “наполнением” ее будут вполне конкретные коллективы и люди, несущие на себе массу других организационностей деятельности, а главное, саму живую деятельность и мысль, которая либо будет протекать в данной структуре (форме), либо напротив – не будет возникать и вспыхивать, и в этом случае мы будем иметь дело с мертвой организационной структурой.
Таким образом, центр вопросов переносится в область анализа самого мышления оргпроектировщика. Другими словами, необходимо ответить, как должен мыслить, что видеть и знать, какими средствами пользоваться тот, кто организует всю эту систему и гарантирует ее жизнеспособность. Конечно, результат деятельности и организационно-технического действия потом отложится в самой организации, а это в силу действия принципа воспроизводства означает, что он отложится и в виде определенных норм, институциональных установок и принципов (стандартов), определяющих и регулирующих деятельность и поведение индивидов.
Однако, ключевым вопросом на первом этапе анализа остается вопрос о принципах и схемах организационного проектирования.
Первый момент, который мы уже отмечали выше, состоит в том, что оргпроектировщик, столкнувшись с задачей соотнесения различных единиц и организованностей деятельности может решить ее только в рамках особой онтологической картины (онтологии мыследеятельности) за счет введения особых схем и понятий о “деятельности” и “мыследеятельности” (а также ряда более простых конструктивных единиц).
В отличие от школы человеческих отношений или ролевой теории идея “деятельности” задает ту онтологическую картину, которая позволяет совместить проектный и организационный подходы, и прежде всего, соотнести онтологические картины деятельности разной полноты и онтологические объекты, получаемые с разных точек зрения и позиций, в том числе с заимствованных позиций лиц, включенных в саму организацию.
Это, вместе с тем, означает что эффективность работы оргпроектировщика в новых ситуациях (без прототипов) будет во многом зависеть от степени проработанности различных разделов теории деятельности и теории мыследеятельности, а также всего комплекса вспомогательных теоретических дисциплин: теории знака, теории знания, теории культуры, теории коммуникации, теории понимания и т.д.
Работа оргпроектировщика в конкретной ситуации связана с построением принципиальной топики (фасетно-организованного пространства его работы, содержащего все необходимые для создания данного оргпроекта представления и понятия) и ситуативного полиэкрана, фиксирующего (отслеживающего) все значимые для данной системы мыследеятельности процессы. На полиэкран оргпроектировщика также должны быть выведены содержания рабочих экранов всех позиционеров, включенных в данную систему мыследеятельности (подлежащую реорганизации), и, при необходимости, ролевые представления основных групп и смысловые структуры сознания отдельных людей (за счет использования методов глубокого интервьюирования и включенного наблюдения).
Развернутое выше рассуждение означает, что исследователь, обслуживающий оргпроектировщика, должен иметь и транслировать на полиэкран (на “доску” мышления, “табло” сознания, “планшет” коммуникации и “верстак” мыследействия):
а) особый конструктивный язык для проектирования структур деятельности;
б) представления об основных процессах, детерминирующих эти структуры (а следовательно, ограничивающие работу по проектированию);
в) специальный конструктивный язык для проектирования элементов систем деятельности (субстрата этих элементов и ткани [материала] Деятельности);
г) представления об основных механизмах и процессах, детерминирующих организованность и структуру этих элементов.
Другими словами, мало иметь общие представления о деятельности и механизмах ее воспроизводства; необходимо видеть всю типологию организованностей Деятельности. И наоборот: для того, чтобы проектировать и конструировать отдельные элементы структур деятельности, нужно знать и представлять всю эту структуру, взятую относительно процессов воспроизводства; лишь в этом случае можно создавать такие организованности материала деятельности, которые бы соответствовали макропроцессам функционирования и развития систем мыследеятельности в целом.
Однако, обращаясь к задачам описания и исследования систем деятельности, мы уже не можем рассматривать конструкции, описываемые в теории Деятельности, как создаваемые из элементов замкнутого и не меняющегося конструктора.
Элементы деятельности меняются внутри структур деятельности в соответствии с происходящими там процессами.
Однако, это не значит, что на верстаке организационного проектирования мы не должны рассматривать преобразования деятельности и ее отдельных организованностей чисто конструктивно и независимо. Напротив, это оказывается совершенно необходимым, если мы учитываем вторую связь: связь реализации и материализации организационных проектов в Деятельности.
Другими словами, оргпроектировщик должен все время помнить, что разрабатываемые организационные проекты будут реализовываться в Деятельности как на уровне отдельного индивида (в качестве рамок и объемлющих структур), так и на макроуровне развертывания систем деятельности. Другими словами, он должен учитывать принцип множественности форм существования любой организованности в деятельности и связанный с этим принцип множественности каналов реализации любого организационного проекта. Именно поэтому необходимо иметь как представления о чисто конструктивном развертывании единиц (каркасов) деятельности, так и представления об их развертывании на различном материале.
Чрезвычайно важным представляется вопрос о соорганизации в мышлении оргпроектировщика по крайней мере двух типов знаний: знаний из Теории МыслеДеятельности (и комплекса сопутствующих теорий) и проектных знаний. Синтез знаний должен подчиняться по крайней мере двум системам ограничений: системе ограничений исторического порядка и критериям развития Деятельности и ее отдельных организованностей.
Когда мы рассматриваем какую-либо сложную систему, то, как правило, знаем или подразумеваем, что в ней осуществляется много различных процессов.
Представление о процессах, протекающих в системе или осуществляемых какой-либо системой, является итогом абстрагирования с познавательной точки зрения. Здесь очень важно, что каждое такое представление о “процессе” является итогом длительной и весьма сложной работы; каждое такое представление снимает и свертывает в себе многие моменты материально-организованностного и функционального плана.
Описание многих сложных процессов отсутствует до сих пор, хотя еще Аристотель выдвигал эту проблему в качестве важнейшей. Это естественно, ибо процесс в целом никогда не может быть представлен как сумма частных процессов, он подчиняется другим логикам, говоря метафорически, он “накладывается поверх”, “паразитирует на”, “живет и развертывается за счет нижележащих процессов” и т.д.
Если между различными процессами существуют (устанавливаются) столь сложные отношения и связи, то необходим какой-то оперативный язык, который бы позволял упрощать задачу в рамках организационного проектирования. Способом выхода из многих проблем, связанных с анализом и разделением процессов, является представление их как лежащих наряду друг с другом блоков и объединение их на одном материале. В этом случае мы исходим из того, что реализация процессов и соответствующих им функциональных структур предполагает предварительное конструирование специальной полиструктуры в соответствии с существом и “природой” процессов, перечисленных в функциональном списке.
Однако, даже при переходе к такого рода “нелинейной” логике анализа сложных процессов не решается главная задача: установление формальных соответствий между процессами в целом и процессами в частях (фрагментах), дающее возможность искать и находить форму (способ) материальной реализации для определенных процессов или предсказывать процессы в целом, если мы знаем материальную организацию частей.
Во всех случаях мы имеем дело с процессуальным представлением Деятельности, с членением ее на фазы и этапы; вопросы процессуального представления и изображения деятельности как функциональных и морфологических структур, а также как структур связей, это и есть вопросы, которые ставит перед собой оргпроектировщик.
Собственно говоря, установление точных соответствий между процессуальными и функциональными структурами, с одной стороны, и организационными, с другой стороны, является, если не единственной, то основной (одной из основных) задачей организационной деятельности в целом. Можно сказать, что организация есть практика системного подхода в его “высших” этажах вплоть до выделения морфологических структур, а организационное проектирование является одной из специализаций организационно-управленческой мыследеятельности.
Но для того, чтобы осуществлять такое соотнесение, нужно выработать и использовать определенные принципы: например, принцип единственности функции на каждой оргструктуре или же, наоборот, принцип совмещения нескольких функций (последнее делается, как правило, в тех случаях, когда одна функция не может заполнить всего функционирования данной оргструктуры или когда выполнение одной функции зависит от исполнения ряда других функций). Совмещение функций может также диктоваться задачами развития коллектива, но здесь мы уже переходим в зону “управления” и начинаем обсуждать более сложные проблемы взаимовлияния этих типов мышления и организационного проектирования как включенного (ассоциированного) типа мыследеятельности.
Помимо указанных рабочих принципов в организационно-управленческой мыследеятельности в целом должны присутствовать принципы более высокого порядка: например, принцип развития или принцип свободы.
Техническая сторона организационной работы состоит в том, чтобы отделять друг от друга процессы и погружать их на самостоятельные оргструктуры. Однако нормальная реализация этих работ оказывается невозможной, если забывать о том, что в процессах организации мы имеем дело с “человеческими”, а значит одухотворенными, смысло-наполненными и рефлексивными системами. Одним из ключевых моментов оказывается включение субъектов организуемой деятельности в сам процесс организации и управления. Именно этот момент лег в основу партиципативных методов в управлении, получивших широкое распространение в 70-е и 80-е годы XX века. В это же время намечается отход от идеологии проектирования социальных систем и систем деятельности. Распространяется понимание того факта, что процессы, происходящие в организуемой системе еще должны быть скоординированы с процессами в организующей (управляющей) системе. Подобная координация предполагает не режим технического отношения, а режим взаимодействия и коммуникации между двумя равноправными позиционерами.
В этом случае мы должны учитывать проблемы организации активности индивидуума и личности, а также используемые другими субъектами (носителями) деятельности способы самоорганизации. При этом как в первом, так и во втором случае мы вынуждены будем учитывать фактор человеческого сознательного (рефлексивного) поведения (деятельности) и наличные социо-культурные ориентации.
В самом грубом виде перед организатором и оргпроектировщиком встает вопрос о том, почему и как индивиды и организации принимают на себя ту или иную систему управления и тот или иной организационный проект.
Здесь еще раз проявляется связь организации с нормами и нормативами деятельности. Это значит, что всякая искусственно-техническая организация будет эффективна только в том случае, если она захватит и нормы деятельности. Именно в этом состоит основная причина того, что всякая попытка радикальной перестройки деятельности за счет чисто организационных мероприятий всегда наталкивается на инерцию существующих систем деятельности и приводит к расхождению предполагаемых и реальных результатов Деятельности.
Этот факт естественно стимулирует как исследования по теории организации, так и дополняющие их исследования по социологии и социальной психологии организации, а также разработки в области прикладной теории понимания и герменевтики.
В плане реальной организационной практики это означает, что организационное проектирование должно быть обязательно дополнено другими типами прожективного мышления и деятельности, в частности, программированием, а также культурной политикой и прикладной идеологией.
Если рассматривать связь организационного проектирования с другими типами и единицами прожективного мышления, то на передний край выходит понятие проблемы. Именно видение всеми (любым) участниками программно-ориентированной коммуникации проблемной ситуации, которая должна быть разрешена за счет оргпроекта, задает его границы и эффективность данного решения. С этой точки зрения можно рассматривать организационное проектирование как особую форму разрешения проблемной ситуации, выделенной в процессах программирования. Используя такие понятия как понятие “кооперации”, понятие “инфраструктуры” и др., оргпроектировщик переводит проблемную ситуацию в проект, онтологию (как результат тематизации) или набор онтологических картин в систему (поле) рамок понимания и мыследействования, а ситуацию коммуникации в ситуацию мыследействования.
Однако, именно в процессе проблематизации выявляется тот слой противоречий и конфликтов, а также общих проблем, который должен и может быть разрешен данным оргпроектом, при условии соразмерности будущей мыследеятельности заданным рамкам и пределам мысли, нащупанным в процессе программирования.
Человек не только является важнейшим ресурсом организации, он также представляет собой рефлектирующую систему.
Это, по сути дела, означает, что он не только участвует в организации своей индивидной стороной, вступая в те или иные организационные, политические и экономические отношения; он еще самоопределяется как личность, превращая саму организацию в условие и ресурс собственного движения и развития. Другими словами, можно сказать, что человек принимает организацию прежде всего потому, что сам предполагает использовать ее.
Однако, это не исключает того факта, что по мере функционирования на определенном месте в организации человек отождествляется с организацией и ее имиджем, принимает и начинает сам исповедовать то, что носит название “доктрины организации”, интериоризирует нормы и стандарты организационного поведения. Поэтому речь должна идти уже не только о компромиссе между самопроектированием человека, рассматривающим организацию как ресурс личного роста и требованиями организации, но и о пересечении стандартов личности и норм организации, об их существенном уподоблении друг другу.
Интересы (требования) организации и установки (интересы) индивидов смыкаются еще до того, как происходит реальная встреча человека с той или иной организацией.
Именно этот фактор соразмерности нормативных структур обеспечивает стабильность организации и служит подлинной основой интегративных процессов. И только на фоне такого рода нормативных структур можно говорить о целях, как интегрирующих факторах организации; в этом смысле идея “цели” употребляется в данном контексте не специфическим образом, а как аналог норм и стандартов целеобразования и даже, точнее, как указание на некий стандарт допустимых (допускаемых членами организации) в данной системе Деятельности целей и целевых ориентиров.
Система норм организации является вместе с тем формой объективации интересов ее членов.
С этой точки зрения можно было бы сказать, что всякая живая деятельность есть своего рода компромисс между изначальной активностью человека (детерминированной либо его интересами, либо некоторыми идеальными представлениями) и теми организованностями Деятельности, которые уже сложились, обладают определенной инерцией на уровне функционирования систем мыследятельности и, кроме того, закреплены в культуре данного сообщества на уровне норм осуществления Деятельности.
Тем самым всякая активность с самого начала оказывается включенной в ряд рамок, связанных самым грубым образом с историей данной системы деятельности.
Именно этот фактор не дает возможности людям, долгое время включенным в организацию, отказаться от ее требований и попытаться самостоятельно строить новую жизненную перспективу. С течением времени личностные формы существования человека как бы атрофируются, сужается сфера его общения вне организации.
Анализ форм существования человеческого в человеке оказывается одним из необходимых моментов в работе оргпроектировщика и накладывает целый ряд дополнительных требований на проектируемые оргструктуры.
В результате разработки организационного проекта может возникнуть асимметричность структур деятельности и проектов, организованных: а) по типу функционирующей кооперации, и б) по типу действия или деятельности с машиной.
Это означает, что процесс организационного проектирования должен постоянно сопровождать любые изменения систем мыследеятельности.
В принципе, оргпроектировщик может ориентироваться на любые теоретико-деятельностные представления, начиная от идеи сферы (сферной организации деятельности) и кончая теми или иными представлениями о человеке и его активности,
Эти представления, как мы уже сказали, играют роль “рамок”. Однако, при этом нельзя ограничиться ситуативными “рамками”, а также рамками локальных актов деятельности; необходимо учитывать рамки более широких систем и процессов, наличие которых в данной ситуации разработки проекта и проблематизации влияет на процессы самоопределения и энергию деятельности.
Организационный проект должен таким образом соответствовать:
а) научным (методологическим) знаниям о Деятельности;
б) знаниям о способах организации Деятельности;
в) опыту функционирования и изменения организаций;
г) возможностям коллектива и его желанию изменяться;
д) сценариям изменения объемлющих систем и Деятельностных контекстов;
е) зоне ближайшего развития систем деятельности;
ж) горизонтам развития систем мыследеятельности и т.д.
Это предполагает, что оргпроектировщик помимо мышления и мыслительного проектирования сумеет оценить: восприимчивость коллектива организации к инновациям, подвижность (мобильность) сознания и навыков данной профессиональной (межпрофессиональной) группы, решит на уровне руководства организации и коллектива проблему идентичности организации (учреждения) и реалистичность реализации программ замещающей инновативности, включит требования самих организационных структур в контекст проектируемого “сдвига” и реорганизации.
Если переводить это на язык теории деятельности, то можно сказать, что при оргпроектировании обязательно должны учитываться:
а) отношение между создаваемыми организованностями и развертывающейся на них деятельностью;
б) отношение между создаваемыми вновь организованностями и прошлыми организуемыми деятельностями;
в) возможности преобразования и развития деятельности;
г) существующая система разделения труда и требований к нормальному функционированию Деятельности;
д) вопросы инерции деятельности.
По мере развертывания процессов реформ и увеличения числа попыток повысить эффективность существующих учреждений и институтов, становится более очевидным тот факт, что эти изменения могут быть достигнуты только на пути кардинальной реорганизации систем и структур деятельности. Вместе с тем, в настоящее время трудно (если вообще можно) указать единую систему требований к организационным структурам; отдельные требования формулируются, исходя из интересов и установок разных и часто взаимоисключающих групп и обществ, исходя из различных производственных и общественных идеалов, а также за счет критики организациями, решающими различные задачи.
Если все же попытаться сопоставить эти разнообразные требования к оргструктурам, их основания и их предмет, то можно выделить несколько основных систем оценки оргструктур и рамок анализа; это прежде всего вопросы соответствия организационной структуры:
а) процессам и механизмам экономической оценки и анализа;
б) разделению труда и формам кооперации деятельности (как вовне организации, так и внутри нее);
в) социальным отношениям между членами организации (с учетом их статуса, самооценки и стартовых норм);
г) необходимым для реализации деятельности степеням свободы (независимости, подчинения) и мобильности (реализация решений, достижение целей, единство и согласованность действий);
д) задачам обеспечения нормального функционирования профессиональной деятельности и системы деятельности;
е) задачам обеспечения развития;
ж) потокам информации и задачам ее утилизации (систематизации, оперативной обработки, обобщения и др.);
и) оперативности принятия решения в условиях неопределенности, управления и контроля;
к) средствам и механизмам нормирования, стандартизации и автоматизации;
л) задачам повышения квалификации и переподготовке кадров.
Этот набор требований в общих чертах известен, но до сих пор мы не можем говорить об общеупотребимой и эффективной методике реализации этой системы требований в конкретной ситуации. Сталкиваясь с задачами реорганизации оргструктур, мы каждый раз попадаем в проблемную ситуацию, требующую углубленного анализа сложившегося в данном конкретном случае положения дел. Однако, означает ли это, что нельзя выделить некоторые ключевые проблемы, задающие границы ситуации, связанной с реорганизацией оргструктур? На наш взгляд, в основе тех проблем и трудностей, с которыми приходится сталкиваться в этой области, лежит вопрос о возможном и необходимом развитии, а значит, весь комплекс вопросов, связанных с соотношением задач оптимизации и принципиальной реорганизации оргструктур, вопросов медленной эволюции и радикальной реорганизации, сегодняшних и завтрашних идеалов, наконец, – вопрос о соотношении технического инновационного действия и эволюции деятельности.