Сегодня со все большей очевидностью встает вопрос о месте, которое мы хотим занять в складывающемся миропорядке. Стоит задуматься, к какой кооперации с миром мы готовы, кроме совместных антитеррористических программ. Вопрос о месте России требует ответа на два других вопроса: каковы контуры складывающегося мирового порядка и какова "стартовая позиция" страны для участия в мировых процессах.
Глубинный механизм происходящих изменений связан со сменой модели развития. В основе новой модели лежит новое качество инновационного процесса. Превращение сферы производства нововведений в ведущий хозяйственно-экономический и социокультурный уклад задает основные направления изменений. От экономики производства товаров и услуг массового спроса (индустриальная эпоха) человечество переходит к экономике производства нововведений.
Все большая часть добавленной стоимости создается за счет инновационного процесса - от научного открытия и производства новых знаний до создания технологии и внедрения. Производство нововведений превратилось в самостоятельную отрасль, от которой зависит успешность рыночной настройки остальных видов деятельности. В ассортименте компаний резко возросла доля товаров, имеющих цикл жизни до пяти лет, а стандарт их производства включает возможность быстрого демонтажа и утилизации и товара, и производственных мощностей.
Эффективность инновации зависит от того, на какие нововведения она опирается и какие делает возможными на следующем шаге. Все чаще предметом проектирования становятся "пакеты" или "пучки" инноваций. Все чаще ставится вопрос об опережающей разработке стандартов (технологических платформ), позволяющих сочленять разрозненные нововведения.
Нововведение изменяет принятые способы думать и делать. Это инерционный и длительный процесс. Новый уклад сразу столкнулся с серьезными ограничениями и породил феномен "перепроизводства" инноваций. Оказалось, что отдельные люди, группы и команды не могут быстро перестраивать свои установки, навыки и способности. Формируются барьеры, препятствующие появлению и распространению инновационных волн. Возникает массовый страх перед будущим (футурошок). Идея развития подвергается общественной критике тем сильнее, чем острее проявляется неравномерность эффектов развития, закрепляющая и без того серьезное неравенство между территориями, социальными группами и отдельными людьми.
Ни одна страна мира не готова к системному переходу на рельсы новой экономики - кризис инфраструктур обеспечения инновационного процесса переживают все. Системы образования, управления и политики, расселения и размещения производительных сил не соответствуют новым вызовам. В ближайшие 10 лет многие развитые страны войдут в полосу долгосрочного структурного кризиса, вызванного устареванием и слабостью общенациональных инфраструктур, обеспечивающих эффективную работу частных компаний. В этот момент другие страны, имеющие возможность модернизировать свои инфраструктуры, могут перехватить инновационное лидерство.
В ожидании надвигающихся перемен национально-государственные и корпоративные элиты продумывают стратегии и тактики, которые обеспечат им место в новом миропорядке.
Многие кризисные процессы последнего времени - энергетический кризис начала 1970-х, региональные конфликты, распад социалистического лагеря, фондовые кризисы - вызваны конкуренцией за то, чтобы занять в новой системе отношений лидирующее место. США сконцентрировали усилия на том, чтобы стать лидером мирового инновационного производства, конвертировав в решение этой задачи все имеющиеся экономические, политические и культурные достижения.
Логичным механизмом реализации такой стратегии стала накачка ВПК В 1960-1970 гг. именно программы, открытые военными ведомствами США и СССР, породили львиную долю инноваций, составляющих основу современной экономики. Эти программы рассматривались как основа военной безопасности. Сегодня безопасность включает в себя информационные технологии и медицину, и функцией ВПК становится контроль за распространением "критических технологий".
Вторая стратегия обеспечения лидерства в инновационной деятельности - разработка новых инженерно-экологических и средовых стандартов. Возможность задавать новые стандарты обеспечивает управление хозяйственными системами, в том числе национального и транснационального уровня. Европа вплотную подошла к разработке пакета технологий, лежащих в ядре нового хозяйственно-экономического уклада, нового качества среды обитания человека.
Сегодня для России возможен и сценарий конструктивного включения в новую кооперацию постиндустриального мира, и сценарий превращения в страну-аутсайдера, одного из лидеров сопротивления глобализации. В начале 1980 гг. СССР производил до половины мировых открытий и изобретений. Однако система управления инновационным процессом отсутствовала, режим секретности и пренебрежение гуманитарными аспектами не позволяли развиваться процессам внедрения. Большая часть разработок были ориентированы на военные задачи.
Сегодня доля "новой экономики" в ВВП России составляет 3-7%, а в развитых странах - до 50%. На НИОКР в России тратится 1% ВВП (половина - за счет государства), а в развитых странах Европы - по 4%. Институты, оказывающие поддержку компаниям, исследовательским коллективам в разработке и внедрении инноваций, работают неэффективно.
Практически отсутствует "инновационное лобби" в органах власти. Нет консолидированной позиции в инновационной политике и международных отношениях, включая ВТС и участие в международных исследовательских проектах. Научно-исследовательская деятельность оторвана от государственных и корпоративных задач, а академическая, инженерная и образовательная элиты крайне консервативны. Гуманитарные технологии неразвиты, и технократически понимаемая инновационная деятельность не выходит за пределы лабораторий. Проводимая два года реформа образования не ориентирована на кадровое обеспечение инновационной стратегии.
Все это не может пройти безболезненно. Если в ближайшие годы в стране не сложится опорный каркас научных и образовательных учреждений, корпоративных и отраслевых организаций, занимающихся программированием исследовательской, конструкторской и проектной деятельности, созданием развивающей образовательной и коммуникативной среды, обеспечивающей перенос опыта "точек роста" в массовую деятельность, инновационный сценарий для России не сможет быть реализован.
Существующее положение принято объяснять тем, что элиты России сделали ставку на сырьевую специализацию. Но проблема не только в ней, а в том, что добывающие отрасли не породили инновационной волны, которая легла бы в основу нового уклада.
Пределы развития, заложенные в рамках сырьевого сценария, исчерпаны. Крупнейшие российские корпорации заняли свою нишу на внешнем рынке, и она не может быть существенно увеличена. Внутренняя структура хозяйства и экономики, базирующаяся на обслуживании интересов 15-20 крупнейших компаний, не может быть значительно модернизирована и привести к существенно более высокому уровню жизни.
Перспективы развития страны и ее отдельных территорий зависят от того, какое место в системе кооперации инновационного уклада и распределении сверхприбылей займет Россия. Это задает приоритет для текущих управленческих решений. Наиболее важными для всех уровней государственного, корпоративного и общественного управления следует считать решения, повышающие долю инновационного сектора в экономической и социокультурной сферах, способствующие росту занятых в интеллектуалоемких отраслях, обеспечивающие образовательную и социальную мобильность населения.
Для того чтобы достичь подобной переориентации управленческих решений, необходима консолидация усилий общества и государства на приоритетах создания инновационного сектора. Вряд ли переориентация сложится естественным путем. Нужна системная поддержка усилий корпораций и частных лиц со стороны государства, которое должно сосредоточить свои усилия не в традиционных отраслях, а в инновационном секторе.
Авторы - руководитель Центра стратегических исследований Приволжского федерального округа П.Г. Щедровицкий;
старший партнер Школы инновационных менеджеров А.Ю. Тупицин (Санкт-Петербург)