ТЕМА: Исследовательская политика

Щедровицкий. Владимир Африканович Никитин, заместитель директора международного центра перспективных исследований. Город Киев.

Никитин. Уважаемые коллеги, сначала несколько миниотступлений. Первое. Убедительная просьба поднять руку тех, кто считает, что когда-либо занимался исследованием. Спасибо. А кто из поднявших руки может рассказать, как он это делал? Т.е. 10-15% из присутствующих в зале говорят, что они занимались исследованиями, и из них один человек говорит, что он может рассказать, как он это делал?

Т.е. вы понимаете, какая у меня трудность? Мне надо умудриться что-то сделать такое, чтобы в зале про исследования поняли. Аналогично было бы рассказывать про любовь в пионерском лагере. Я не имел ввиду возраст…

Как мне объяснили, это второй набор ШКП. Вы начинаете свой путь в рамках Школы. Поскольку я знаю историю, могу сказать, что никогда этот путь гладким не был. Обязательно возникала некоторая, как минимум тройная, иерархия на пути прохождения.

Чтоб было понятно, скажу о Средневековье. Сначала ученик. Взяли учеником - десять лет растираешь краски, выполняешь поручения. После этого, если выжил, тебя переводят в подмастерья. В подмастерьях ты занимаешься овладением приемов мастерства.. Проходит много лет, прежде чем тебе разрешают сдавать экзамены на мастера. При этом, поймите, количество мест тех, кто занимается деятельностью, всегда ограничено. Поэтому никто не стремиться вас срочно поместить в число избранных. Поэтому из десяти подмастерьев мастером становился в лучшем случае один.

Было два пути стать мастером: действительно достичь высокого мастерства, или жениться на дочке хозяина. При этом каждая ступень карьеры была жестко отделена от другой. В Средневековье мастерам категорически запрещалось раскрывать подмастерьям основные секреты мастерства. Существуют документы об исключении мастеров из гильдии за то, что они своим подмастерьям рассказали эти секреты. Существует легенда о Хираме, которая лежит в основе масонства. Легенда о том, что ученики убили мастера за то, что он отказался рассказывать им секрет. В марксистской историографии Бернштейн описывал начало индустриальной революции как движение подмастерьев за свои права.

 Школа - это обязательно этапы и отбор. Первый этап - это знакомство или воспитательная акция. Как писал Пушкин: "…и в летний сад гулять водил." Это была демонстрация образцов в летнем саду для того, чтобы юный Онегин понял как устроен мир. Тоже самое происходит сейчас. У вас первый этап - испытание. Вам демонстрируют методологических монстров, у которых принципиально разные подходы, которые говорят на непонятном языке, и у вас есть возможность выбрать: отказаться от вхождения в этот мир или преодолеть это препятствие.. Понятно, что все этого принять не могут. Сегодня время таких испытаний. Это было первое вступление.

Второе вступление касается рассказа об исследовании. Есть две совсем разные вещи: логика порождения и логика предъявления. И они никогда не совпадают. Исследования на самом деле никогда не проводятся так, как про них рассказывают или пишут в учебниках. Но вы мне можете возразить: многие люди работают точно по инструкциям и проводят блестящие работы. Как, например, написание диссертации. Диссертация - это совершенно рецептурная работа. Если у тебя грамотный руководитель, то, выполняя те пункты, на которые он указал, можно получить качественный результат, который будет защищен.

Исследования представить рецептурно нельзя. Но есть другая деятельность, которая очень похожа на исследование и называется она обследование. Когда у вас есть набор измерителей и вы их прикладываете, то вы выполняете эту процедуру и получаете то, что заложено в системе измерений. И 99% людей, которые говорят, что занимаются исследованиями, на самом деле занимаются обследованием. За эту деятельность платят, она нормирована, она описана, она имеет цену. Исследования же - случай редкий, цены не имеет и описывать его приходится, заходя с каких-то разных сторон. Чтобы было понятно, я расскажу байку.

Сидит немецкий профессор химии, что-то пишет. Поднимает глаза - рядом стоит его аспирант.

- Молодой человек, в чем дело? Я работаю, - говорит профессор аспиранту.

- Герр профессор, у меня к вам такое дело… Я хочу жениться на Вашей дочери.

- Так в чем дело?

- Нужно ваше согласие.

- А дочка?

- Дочка согласна.

- Хорошо, как профессор я хочу устроить вам экзамен. Если решение неверное, то я разрешения не даю.

Профессор пишет что-то на бумажке, дает на решение задачи 20 минут. Минут через десять аспирант уже готов.

- Ну, какой ответ? - спрашивает профессор

- "Благословляю" - отвечает аспирант

- Правильно. А как вы получили ответ?

- Ну, во-первых, если на решение задачи отводится 20 минут, то она не должна быть очень сложной. А во-вторых, мы с вами оба химики, значит она должна лежать в нашей профессиональной плоскости. Что в химии обозначают цифрами? Вес атомов. Я быстро цифры перевел цифры в название элементов и по первым буквам получил ответ.

- Прекрасная идея. Иди к дочке и скажи, что мое согласие получено.

Аспирант сидит.

- Что тебе еще?

- Я должен признаться, что я вас обманул. Ответ я угадал сразу, но не мог вам сказать, что просто догадался и поэтому придумал всю эту цепочку рассуждений.

- Вот теперь я точно отдам за тебя свою дочь. Во-первых ты честный, а во-вторых, у тебя есть исследовательская интуиция, без которой исследователю нельзя. А тех, кто работает по правилам, у меня и так хватает.

Так вот, каждый раз, когда исследователь получает результат, он его вынужден объяснять другим. И функция теории в основном объяснительная, а не изготовительная. Я вынужден не согласиться с предыдущим докладчиков в том смысле, что я не думаю, что исследования всегда сводятся к получению знаний и работе в теории. Я даже подозреваю, что получение знаний - это частных, но получивший в европейской культуре приоритет случай. Я подозреваю, что в античности была совершенно другая ситуация.

 Я принимаю такие ограничения: я ничего не знаю про Платона, ничего не знаю про Декарта, ничего не знаю про прочих деятелей науки древнейших времен. Я принимаю позицию, что я могу рассказать что-то про исследования из своего личного опыта. Все, что я буду говорить дальше, есть обобщение или генерализация личного опыта. Я не понимаю, не умею и не хочу объективировать, работать с объектами. Я опыт делаю общим случаем и не утверждаю при этом, что он отражает некоторую объективную реальность или истину.

Проблема совершенно в другом. Когда я ехал сюда, мой директор сказал: «Куда ты едешь? У нас такие горизонты, столько работы. Ну, есть твоя картина мира, так она есть у каждого образованного человека. И ты что детей будешь нагружать своей картиной мира? Работой лучше бы занимался». И в этом есть некоторое ограничение.

Но каким образом понимать в случае, когда некоторые из вас не имеют своей картины мира? В своей Школе в процессе образования Вы будете определяться: какая из предложенных вам картин мира правильная, истинная, нужная, эффективная и т.д. Понимаете, почему я пошел в эту сторону? Хорошо.

Произношу тезис: самый базовый сдвиг в современном мире произошел в формах понимания определенности. Это мое фундаментальное допущение. И соответственно, сдвиг произошел в формах самоопределения людей в этом мире. И это в предыдущих представлениях знания, проверка на истинность теории были действительно составляющими исследования и помогали определяться и самоопределяться в мире. Это была эпоха, которая называлась эпоха картин мира. Исследования являлись инструментом построения общей картины мира, которая соорганизовывала всех людей. А потом наступила непонятная глобализация, информатизация и еще много чего, когда вдруг появилось несколько картин мира. И наука уже не имеет той социальной силы, чтобы изгонять из общества тех, кто говорит, что картин мира много, и что та картина мира, которую создала предыдущая наука, не является единственной. У человека должна быть картина мира, но эта картина мира его персональная, а не всеобщая. Картину мира иметь надо, но недостаточно. Сегодня необходимо ответить на вопрос: "А как быть в ситуации, когда у разных людей осмысленная, и при этом разная картина мира?"

Теперь - ситуация. Я вчера со своей группой был на презентации первой части исследования по стратегии построения информационного общества Украины. Отрасль связи и коммуникации. Надо так ее перестроить, чтобы она стала реальным механизмом перехода от общества индустриального к обществу информационному, или от общества знаний к обществу информационному. Я не буду объяснять разницу, но на полях отметьте, что знания не есть информация. Это принципиально другая структура. И употребление их как синонимов в обыденном языке вещь простительная, но для тех, кто собирается обществом управлять - непростительная.

Для меня самым большим вызовом, который переживает современная цивилизация и я лично, является это ориентация в условиях многих картин на смешивание. Какой главный инструмент у ди-джеев? Микшер, который позволяет ему спокойно смешивать классическую музыку с любой другой. И это есть не случайность. Это есть олицетворение современной ситуации в культуре. Смешивание всего со всем, во-первых, доставляет удовольствие, во-вторых, снимает ответственность. Это дозволено плебсу, но это не дозволено элите. То, что Попов в свое время писал про понятийную катастрофу - это и есть проявление опролетаривания современной элиты.

Это связано с очень простыми вещами. Для воспроизводства общества нужно небольшое количество людей. Для организации производства нужно 20% населения. Что делать с остальными? Есть несколько традиционных выходов: послать строить пирамиды, лесоповал, на переходе к современному обществу эту функцию выполняли азартные игры, алкоголь, а сейчас – зрелищная смешанная культура. Элита должна преодолеть этот соблазн, чтобы управлять, потому что управлять можно только чем-то определенным.

 Я возвращаюсь к своему тезису о потере определенности и смене форм определенности. Всегда смена форм сопровождается периодом, когда все плывет – такое аморфное состояние перехода из одного состояния в другое. Исследование должно ответить на этот вопрос: «Каким образом организовать трансформацию общества из состояния, когда его целостность и определенность обеспечивалась единой картиной мира и соответствующими исследованиями, в состояние, когда нужно получить соорганизацию и возможность сожительствовать и сотрудничать при условии, когда нет единой картины мира и быть не может?» Эту проблему я поворачиваю к конкретному заданию: есть набор организованностей у отрасли, которая состоит из НИИ, в которых исследования проводятся академическим способом, современных аналитических фирм, традиционных учебных заведений, административного аппарата и т. д. Каким образом это разношерстное, разнонаправленное, разновременное сорганизовать так, чтобы обеспечить необходимый переход?

 В рамках этой задачки я и начинаю некоторое движение. Я уже объявил про свой опыт, поэтому движение будет очень персонализированное. Меня много раз упрекали за это. А я другого способа не знаю. Я предъявляю то, что сумел понять, двигаясь и сталкиваясь с другим.

Начинал я в вашем возрасте. Поступил я на вечерний факультет и мне нужно было работать, и меня по знакомству взяли в НИИ теории архитектуры и градостроительства Я сразу попал в работу. Это были 60-е года, и перед нами открывался мир. Нам можно было заняться изучением мировой архитектуры. Нам дали задание заниматься переносом западного опыта в нашу ситуацию. При этом мы находились на месте разрыва культуры сталинской и культуры прозападной. Если бы мне дали тогда немного динамита, то я бы весь киевский Крещатик взорвал и построил бы там коробочки Мис Ван дер Роэ. Для нас это был переход. Мы увидели новый мир, а старый мы готовы были снести до основания. В 30-е годы была такая четкая идеологема: "От Запада надо брать технологию и не пускать их идеологию". И такую же презумпцию нам спустили сверху, чтобы мы четко отделяли технологические моменты, которые мы могли бы взять и внедрить в нашу культуру от их идеологии. Потом на это наложилась совсем другая работа.

Тогда я был в союзе архитекторов в комиссии по проблемам развития советской архитектуры. Нам нужно было понять, что происходит с профессией. Почему в профессии архитектора стал разрушаться профессионализм? Была ли у нас вообще профессия? То, что у нас называлось профессиональным союзом, – было ли это союзом профессионалов?

Следующее наложение случилось, когда резко расширилась зона, в которой мы работали. Это была работа по пониманию того, как от советского города перейти к нормальному городу. Было большое количество исследований, чтобы понять, что такое соцгород и почему он не город с общекультурной точки зрения.

И мы поняли и приняли идею смены формации мышления и формации идеального в том потоке трансформации изменений, которые мы фиксируем. И каждый раз это сопровождалось несколькими типами работ. Первый тип - рассказать то, о чем ты волнуешься. Это сейчас кажется просто, а нам, людям выросшим в советское время, объяснить, что соцгород не есть город, а нечто другое, и найти соответствующие слова, формы выразимости этого было принципиально трудно. В каких словах это можно рассказать? Сначала употребляешь псевдоназвания (нормальный город и т. д.). Потом надо находить более точную формулировку.

 Нам каждый раз надо было решать задачу: как надо готовить людей, которые могут обеспечить этот переход. Мы даже выработали в Сургуте соответствующую формулу «от поколения понявших необходимость перемен к поколению осуществляющих перемены через поколение, взявших на себя ответственность за подготовку тех, кто сможет».

 В Сургуте мы проектировали систему образования с университетским центром. Сначала это был для города шок. Но мы заявили, что Сургут выживет только в том случае, если мы там построим университет. Сначала над нами смеялись, но потом они поняли, что это единственный способ превратить город из "времянки", каким он был, в нечто постоянное. И задачу подготовки людей, какую картину нужно нарисовать, чтобы люди пошли на эту подготовку, мы решали каждый раз. Т.е. второй момент после обретения форм выразительности - это необходимость связать с обучением или с учением.

Как это выглядит на схеме. Рисую схему шага развития

Мы описывали существующую ситуацию, потом брали некоторый идеальный образец или проект и пытались за счет организации деятельности построить как бы переход к его осуществлению. Но происходил некий удивительный парадокс: зона обеспечения расширялась за счет того, что мы простраивали историю в одну сторону, развивали исследование и сопутствующие деятельности, о чем я сейчас буду говорить - в другую. Никакого перехода к идеальной проектной конструкции в этой ситуации никогда не происходит. Новое строится в этой зоне обеспечения перехода. И исследования в этом смысле – одна из деятельностей, обеспечивающих переход, – являются кирпичиком построения мира переходного.

Теперь вернемся к теме исследовательской политики. Темой, которой я озабочен, является общественная трансформация за счет исследований. Критерием осуществимости или необходимости этого исследования является возможность за счет него реализовать политическое действие. Критерием результативности этого типа исследования является возможность употребления его в политике трансформации. Знание может возникнуть только как сопутствующий элемент, и оно необходимо потом для обучения, но не для организации самого перехода.

Для меня это очень важная протосхема, потому что она объясняет, что происходит сейчас у нас, когда мы организуем широкомасштабное исследование принципов работы и технологическое осуществление перехода советской бюрократической машины к бюрократической машине демократического общества. Вся критика бюрократов бессмысленна. Бюрократы работают в системе предписаний, правил, нормативов, которым их обучили, и которые позволяют им удерживать организованность, с которой они работают. Советская машина была построена одним образом, демократическая устроена принципиально другим образом. И не возможно бюрократам за счет уговоров не быть коррупционерами, быть честными и т. д. добиться того, чтобы они работали демократическим образом. Это просто другая машина и ее надо построить. И мы строим, но оказывается, что мы строим нечто третье – то, что получается у нас за счет перестройки.

Здесь нужно поставить очень важное для содержания примечание на полях. Когда я стал работать с этим, я столкнулся с двумя технологиями. Одна технология - это технология (хотя чаще – ремесло традиционных научных исследований, которая уже описана в продуктах, стандартах, форматах. А также западная технология "паблик полиси" - технология общественных изменений, которая широко применяется и которую мы сейчас передаем через стандарты, потому что поставлена политическая задача: на Украине работать по европейским стандартам.

Технология - это когда у вас есть стандарты на процедуры, которые нужно реализовывать, и которые автоматически обеспечивают качество. В какой бы области эти технологии ни были: гуманитарные, информационные. Все сводится к выработке стандартов, протоколов. Ничего мистического в технологиях нет. С этими двумя технологиями я столкнулся. С советской технологией мы боремся более или менее успешно, потому что она уже не имеет той силы и ее носителям можно просто говорить: «Вы не соответствуете моменту». С западной технологией бороться очень трудно, потому что она мощная, она реализуется. Например, нам удалось за полгода изменить регламент кабинета министров по способу разработки и принятию государственных концептуальных документов. Если технология срабатывает железно и позволяет добиться нужных целей, то зачем с ней бороться?

У меня есть то, что выработалось в течение жизни: интуиция, исследовательское чутье, чувствительность. Я стал понимать, что за счет реализации западной технологии мы очень часто получали искаженный результат. То ,что у нас, например, произошло с приватизацией - это отдельная песня. То есть я получил внутренний конфликт – я как реализатор технологии и я как аналитик изменений.

Кроме этого, я же по образованию проектировщик. И я очень часто сталкивался с проектировщиками и технологами. И за счет рефлексии этих столкновений я в итоге получил схему.

Но прежде чем перейти к схеме, еще одно отступление на полях. Я не могу себя назвать историком, хотя занимаюсь историческими исследованиями. Но историки меня к этому клану не допускают, так как я не придерживаюсь норм, принятых в сообществе. Но историко-генетические типологии – очень хороший инструмент и грех от него отказываться. Я, прежде чем схематизировать свое представление об исследовании, возникшее как рефлексия столкновений с учеными, проектировщиками и технологами, построил первичную типологию протоформ разных «исследований»

Первый тип. Я его условно назвал сопоставляющее исследование. Прототипом является суд, когда можно выслушать свидетелей и вынести приговор. Процесс заслушивания свидетелей и оценка показаний является главным. Есть такое методологическое представление, что исследования впервые развернулись на анализе Геродотом греко-персидской войны. Это очень развитая, очень поздняя форма этого сопоставляющего исследования-суда. Базовая процедура является взвешиванием. Возвращаясь к египтянам, про которых сегодня говорил Розин: у них изображение загробного суда – это взвешивание на весах греховной души. Причем взвешивание не есть измерение – есть сравнение, но нет его мерности. Сопоставляющее исследование очень развитое и ориентировано на то, чтобы в мире навести порядок.

Второй тип – наблюдающее исследование. Есть большие проработки про первобытное общество, я рекомендую вам работы Мамфорда. У него хорошо написано, как еще задолго до появления орудий наблюдение позволило осуществлять многие деятельности: собирательную и т.д. Нужно проводить опыты и обеспечивать повторяемость и изменяемость. Когда нужно получить некоторую трансформацию свойств - очень хороший способ.

Третий способ или прототип исследований - это измеряющее исследование. Жрецы любили этим заниматься. Нам всегда рассказывали про развитие измерений из необходимости восстановить земельные участки на территории Нила после его разлива. Измерение - это базовая процедура. Жрецы были основными носителями этого типа исследований. Числа и фигуры были базовыми инструментами. А получить нужно было некоторую последовательную закономерность, которую можно было восстановить.

И, наконец, открывающее исследование. Его чистым прототипом является путешествие шамана с вопросом к духам другого мира. Если есть вопрос, то на него нужно получить ответ. И все открытия, в том числе и географические, сделаны в рамках этого типа исследований. В нем основная процедура - это задавание вопросов, а основной инструмент - это смена имен. Новый мир необходимо назвать. Путешествие - это способ осуществления. Кстати, в обучении есть такая традиция, есть такой термин – «образовательное странствие», - его придумал Гете, потом Гессе в своей "Игре в бисер" и Гессен в своей философии педагогики говорил, что никакого образования без образовательного странствия получить нельзя.

Я основываюсь целиком и полностью на четвертом типе. Вся идея трансформации держится на этом типе исследования. А в чем его глобальный смысл? Человек - животное территориальное, прошу заметить. Территориальное - это животное, которое живет на территории и ее защищает. И как человек умудряется жить в условиях современной скученности? Дело в том, что человек - единственное животное, которое научилось жить на идеальных территориях, в идеальных мирах. Можно жить на одной площадке в доме, но пребывать в разных мирах.

Эта способность человека является определяющей в его развитии. При чем тут есть две базовые модели. Одна из них - условно сельская жизнь. В этом случае человек, или, вернее, группа людей, жестко завязаны на территории, и поселения протягиваются вширь. Осваиваются новые территории, и люди жестко к ним привязываются. Другой способ изобрела городская цивилизация. Это жизнь над одной и той же территорией. Люди выходят каким-то образом в иное пространство и там живут вольной жизнью. До тех пор, пока туда не стали соваться другие. Когда оно становится перенаселенным, нужно двигаться куда-то еще. Наука была таким новым пространством, которое открыто и освоено в Новое время. Сейчас оно - перенаселенное, дифференцированное. Те, кто живые бросились искать другой мир.

Схема. Задаю схему цикла осуществления трансформации, т.е. обретения и освоения нового мира. Схема описывает взаимоотношение четырех топов или зон.

Первую зону я просто назову зоной конфликтов. Появляется некто, кто утверждает, что технология калечит мир, не решает задач. И он отрицает возможность жить и работать в этой технологии. Конфликт между двумя носителями двух подходов. Подход технологический, а исходя из того, что в одной логике технологии существовали всегда, а в другой логике они появились только сегодня, и оба утверждения правильны, этот конфликт между носителями чувства актуального изменения и технологией перерастает в вопрос, в рефлексию. Конфликт можно замазать. Это происходит в 99% случаях. Конфликт не замазывается в одном случае, когда есть носители интереса изменить ситуацию. И это первая такая протополитическая ситуация.

И происходит рефлексия. Я скажу странную вещь. Даже нелепую с точки зрения логики. Рефлексия возникает после того, как вы поверили, что разрыв существует. Примечание на полях: исследования базируются на вере. На вере в необходимость изменения. Если этой веры у вас нет, у вас не произойдет рефлексии. Хотя по логике должно было быть наоборот: сначала - рефлексия, потом - вера. Когда эта вера сформировалась, вы выходите в пространство исследований с вопросом. Базовая процедура исследования - задавание вопроса. От элементарных: почему технология не срабатывает? До фундаментальных: как должен быть устроен мир, чтобы необходимые нам изменения произошли. Мы посредством рефлексии прорываемся во второй топ схемы – в топ исследования.

 Разрыв, описанный вопросами, и есть то, что называется проблемой и вокруг чего строится исследование, разрыв, испытанный вопросами. Потому что не всякое понимание разрыва выдерживает испытание вопросом. Поэтому в практике существует разделение симптомов проблем и проблем. Обычное население эти две вещи не различает. Для них всякое затруднение - проблема. Претендующие на управленцев должны четко различать, где симптомы, а где проблемы. Как правило, говорят, что главной проблемой является отсутствие денег. В большинстве случаев - это не проблема, а симптом другой проблемы. По поводу симптомов проводится обследование.

Тут происходит еще одна странная штука. Формулируются фундаментальные допущения, которые позволяют соотнести между собой и осмыслить вопросы. Когда вы эту процедуру проделали, вы поняли, что вы осознали в новом мире, не описанном, не названном и неизвестно как устроенном. Осмысляя новое понимание, мы совершаем интересную процедуру, которая собственно завершает исследование – рефлексивную. Эта процедура - смена имен. Я помню, у Добиаш Рождественской меня потрясло место, где она описывает раннее средневековье. Она описывает паломников и пункты, которые они посещают. И создается полное впечатление, что на карте осталось три места: Иерусалим, Генуэза(?) и Вифлеем. Все остальное исчезло. При этом берешь работу Глазычева про этот же период, который доказывает, что торговля была такая же, города процветали, но в сознании людей они исчезли. Появились новые опорные точки за счет этой процедуры смены имен, от которых начинают строить новый христианский мир.

Эта деятельность наполнения пустого мира называется проектированием. Очень сильно упрощая, можно сказать, что проектирование - это деятельность по ответам на вопросы, построенные исследованием. То, что я нарисовал как содержание второго топа, очень важно проверять. Из чего зарождаются фундаментальные допущения - это такие два понятия, как принцип и предел. Это те характеристики нового мира, которые при исследовании простраиваются как рамочные.

А почему становится возможным топ проектирования? Потому что за счет процедуры смены имен мир разоформился. Исследования своим продуктом являют разоформление существующего мира и возможности проектировщикам собирать его по-другому. До того со связным миром они ничего сделать не могут. Они всегда идут вслед за исследователями, хотя потом утверждают, что исследователи вообще не нужны, потому что для проектирования нужны обследования ситуации и материалов на возможность реализации. Проектировщики начинают бодро сооружать разные конструкции и вносят в мир изрядную долю хаоса и неопределенности.

 Рефлексия того, что сделали проектировщики, выделяет из проектных конструкций их главные элементы - процедуры и форматы. Изо всего этого делают окончательную форму универсальную и пригодную для технологий. Технология уже ничего разного не допускает. Технология - это есть возможность позволить не думать о банальных вещах, а заняться серьезными. Например, самый лучший урок того, что такое технология, я получил от собственной жены. Одно время она регулярно выстраивала меня с детьми и сообщала, что у нас будет генеральная уборка. При этом не допускается обсуждение вопросов, где чисто, а где грязно, каждый выполняет определенную работу по процедуре и не думает о том, что он делает. Это и есть технология. Это цикл.

 Утверждаю, что многие мыследеятельностные процессы цикличны, но я долго не мог понять, почему я в этом вопросе никак не мог сойтись с представителями естественных наук. Оказалось, что мы по-разному понимаем идею циклов. Мыследеятельностный цикл всегда имеет разрыв, и новое движение. В отличие от понимания цикла как круга или волны. И никогда не является обязательным, что цикл повторится. Это каждый раз технически организуемое действие. Возможность нового цикла следует обеспечивать. Собственно говоря, другой целью исследования - есть возможность обеспечения нового мыследеятельностного цикла.

Какое базовое различие между предыдущей формацией и нынешней? Предыдущая культура держалась на модальности должного. "Ты должен!" - это было основное положение воспитания, основное положение этики. Долг был базовой этической категорией. Модальности должного - единственные варианты того, что ты должен. Для этого и картина мира была нужна, чтобы обеспечить это долженствование. У нас в Академии, когда была первая встреча со студентами, Светлана Столярова собрала студентов и сказала: "Первое правило Академии: никто никому ничего не должен! Ни вы преподавателям, ни они вам." Так вот, сейчас от мира должного происходит переход в мир возможного.

Прошу заметить разницу между двумя словами, которые путают: между вероятным и возможным. Вероятный - это из мира должного. Чтоб получить вероятность, нужно иметь закон, по отношению к которому вероятность можно вычислить. А возможное - это когда вопреки вероятностям за счет вашей воли совершается действие. Графема возможного очень хорошо прорисована у Тейяр де Шардена. Он описывает это следующим образом. Есть движение, затем идет точка бифуркации, появление разных возможностей, но реализуется всегда одна возможность. Потом опять его реализация, опять точка бифуркации, опять веер возможностей и опят реализуется лишь одна возможность. Эти точки очень важны. В этой графеме время необратимо. Дважды повторить возможность нельзя, поэтому очень многое зависит от способности "рассчитать". Эти точки самые важные. Ради них проводят исследования, управленцы принимают решения. Все по старой еврейской пословице: "Дай Бог мне силы сделать то, что я должен сделать, дай Бог мне разум не делать глупостей и дай мне мудрость отличить одно от другого". Инструменты, которыми нарабатываются исследования, нужны только для того, чтобы отличить одно от другого.

Вопрос. Эта схема задает алгоритм исследования?

Никитин. Это из первой байки, когда я рассказывал про химика и аспиранта. Есть такая ранняя работа Глазычева "Организация архитектурного проектирования". Там нарисована сетка с процедурами проектирования и делается утверждение, что маршрут прохождения процедур каждый раз иной, т.е. нужно пройти все, но с какого конца вы начнете - это не известно никому.

Реплика. Вопросы появляются исходя из онтологии, ценностей исследователя, из его взглядов на мир?

Никитин. Вопросы появляются после того, как вы уверовали в то, что необходимо провести скачок.

Вопрос. Что является основанием возникновения конфликта?

Никитин. Появляется человек, который стоит насмерть, что существующая технология что-то разрушает, чему-то мешает. Он стоит от имени природы, например, и кричит: "Измените технологию! Она разрушает озонный слой!"

Вопрос. Для того, чтобы понять, что это непорядок, надо исследовать этот мир?

Никитин. Нет. Есть вещи очевидные. Просто какой-то человек решил, что мир в опасности, может быть, он сумасшедший…

Вопрос. Вы не раз говорили, как важно для исследователя чувство необходимости изменений, а в схеме оно где?

Никитин. На 28-й игре Виктор Прокофьевич Зинченко, рассказывая о роли схем, вдруг посреди доклада остановился и с криком "Я не знак!" выпрыгнул в окно и час плавал в озере. Он вдруг понял, что некоторые вещи на схеме он изобразить не может. Чувствительность к изменениям привязана к вашему материалу и относится к технике. Техника не отчуждаема от материала.

Вопрос. Кем осуществляется переход из пространства конфликта в пространство рефлексии?

Никитин. Я уже называл сумасшедших, теперь скажу, что это нужно окаянным. Конфликт - это групповая деятельность. По схеме это разные места, но могут быть пройдены и одним человеком в разных группах..

Вопрос. Я правильно понял, что вы противопоставляете открывающее исследование всем другим видам?

Никитин. Да. Хотя дальше, когда перейду к политике, я буду утверждать, что они дополнительные.

Вопрос. Вы говорили, знания не есть информация. Можете поподробнее?

Никитин. Знания - это связанные структуры, смотри схему знаний. Информация – разобранная дискретная структура. Связь каждый раз устанавливается произвольно.

Вопрос. Расскажите поподробней о картине мира исследователя.

Никитин. Какого исследователя? Картин мира много!

Вопрос. Вопрос о циклах. На один цикл может приходится одна точка разрыва или больше?

Никитин. Все рефлексии являются разрывом по циклу и рефлексивный скачок не гарантирован. Цикл может прерваться на любом из рефлексивных мест.ТЕМА: Исследовательская политика

 

Щедровицкий. Владимир Африканович Никитин, заместитель директора международного центра перспективных исследований. Город Киев.

Никитин. Уважаемые коллеги, сначала несколько миниотступлений. Первое. Убедительная просьба поднять руку тех, кто считает, что когда-либо занимался исследованием. Спасибо. А кто из поднявших руки может рассказать, как он это делал? Т.е. 10-15% из присутствующих в зале говорят, что они занимались исследованиями, и из них один человек говорит, что он может рассказать, как он это делал?

Т.е. вы понимаете, какая у меня трудность? Мне надо умудриться что-то сделать такое, чтобы в зале про исследования поняли. Аналогично было бы рассказывать про любовь в пионерском лагере. Я не имел ввиду возраст…

Как мне объяснили, это второй набор ШКП. Вы начинаете свой путь в рамках Школы. Поскольку я знаю историю, могу сказать, что никогда этот путь гладким не был. Обязательно возникала некоторая, как минимум тройная, иерархия на пути прохождения.

Чтоб было понятно, скажу о Средневековье. Сначала ученик. Взяли учеником - десять лет растираешь краски, выполняешь поручения. После этого, если выжил, тебя переводят в подмастерья. В подмастерьях ты занимаешься овладением приемов мастерства.. Проходит много лет, прежде чем тебе разрешают сдавать экзамены на мастера. При этом, поймите, количество мест тех, кто занимается деятельностью, всегда ограничено. Поэтому никто не стремиться вас срочно поместить в число избранных. Поэтому из десяти подмастерьев мастером становился в лучшем случае один.

Было два пути стать мастером: действительно достичь высокого мастерства, или жениться на дочке хозяина. При этом каждая ступень карьеры была жестко отделена от другой. В Средневековье мастерам категорически запрещалось раскрывать подмастерьям основные секреты мастерства. Существуют документы об исключении мастеров из гильдии за то, что они своим подмастерьям рассказали эти секреты. Существует легенда о Хираме, которая лежит в основе масонства. Легенда о том, что ученики убили мастера за то, что он отказался рассказывать им секрет. В марксистской историографии Бернштейн описывал начало индустриальной революции как движение подмастерьев за свои права.

 Школа - это обязательно этапы и отбор. Первый этап - это знакомство или воспитательная акция. Как писал Пушкин: "…и в летний сад гулять водил." Это была демонстрация образцов в летнем саду для того, чтобы юный Онегин понял как устроен мир. Тоже самое происходит сейчас. У вас первый этап - испытание. Вам демонстрируют методологических монстров, у которых принципиально разные подходы, которые говорят на непонятном языке, и у вас есть возможность выбрать: отказаться от вхождения в этот мир или преодолеть это препятствие.. Понятно, что все этого принять не могут. Сегодня время таких испытаний. Это было первое вступление.

Второе вступление касается рассказа об исследовании. Есть две совсем разные вещи: логика порождения и логика предъявления. И они никогда не совпадают. Исследования на самом деле никогда не проводятся так, как про них рассказывают или пишут в учебниках. Но вы мне можете возразить: многие люди работают точно по инструкциям и проводят блестящие работы. Как, например, написание диссертации. Диссертация - это совершенно рецептурная работа. Если у тебя грамотный руководитель, то, выполняя те пункты, на которые он указал, можно получить качественный результат, который будет защищен.

Исследования представить рецептурно нельзя. Но есть другая деятельность, которая очень похожа на исследование и называется она обследование. Когда у вас есть набор измерителей и вы их прикладываете, то вы выполняете эту процедуру и получаете то, что заложено в системе измерений. И 99% людей, которые говорят, что занимаются исследованиями, на самом деле занимаются обследованием. За эту деятельность платят, она нормирована, она описана, она имеет цену. Исследования же - случай редкий, цены не имеет и описывать его приходится, заходя с каких-то разных сторон. Чтобы было понятно, я расскажу байку.

Сидит немецкий профессор химии, что-то пишет. Поднимает глаза - рядом стоит его аспирант.

- Молодой человек, в чем дело? Я работаю, - говорит профессор аспиранту.

- Герр профессор, у меня к вам такое дело… Я хочу жениться на Вашей дочери.

- Так в чем дело?

- Нужно ваше согласие.

- А дочка?

- Дочка согласна.

- Хорошо, как профессор я хочу устроить вам экзамен. Если решение неверное, то я разрешения не даю.

Профессор пишет что-то на бумажке, дает на решение задачи 20 минут. Минут через десять аспирант уже готов.

- Ну, какой ответ? - спрашивает профессор

- "Благословляю" - отвечает аспирант

- Правильно. А как вы получили ответ?

- Ну, во-первых, если на решение задачи отводится 20 минут, то она не должна быть очень сложной. А во-вторых, мы с вами оба химики, значит она должна лежать в нашей профессиональной плоскости. Что в химии обозначают цифрами? Вес атомов. Я быстро цифры перевел цифры в название элементов и по первым буквам получил ответ.

- Прекрасная идея. Иди к дочке и скажи, что мое согласие получено.

Аспирант сидит.

- Что тебе еще?

- Я должен признаться, что я вас обманул. Ответ я угадал сразу, но не мог вам сказать, что просто догадался и поэтому придумал всю эту цепочку рассуждений.

- Вот теперь я точно отдам за тебя свою дочь. Во-первых ты честный, а во-вторых, у тебя есть исследовательская интуиция, без которой исследователю нельзя. А тех, кто работает по правилам, у меня и так хватает.

Так вот, каждый раз, когда исследователь получает результат, он его вынужден объяснять другим. И функция теории в основном объяснительная, а не изготовительная. Я вынужден не согласиться с предыдущим докладчиков в том смысле, что я не думаю, что исследования всегда сводятся к получению знаний и работе в теории. Я даже подозреваю, что получение знаний - это частных, но получивший в европейской культуре приоритет случай. Я подозреваю, что в античности была совершенно другая ситуация.

 Я принимаю такие ограничения: я ничего не знаю про Платона, ничего не знаю про Декарта, ничего не знаю про прочих деятелей науки древнейших времен. Я принимаю позицию, что я могу рассказать что-то про исследования из своего личного опыта. Все, что я буду говорить дальше, есть обобщение или генерализация личного опыта. Я не понимаю, не умею и не хочу объективировать, работать с объектами. Я опыт делаю общим случаем и не утверждаю при этом, что он отражает некоторую объективную реальность или истину.

Проблема совершенно в другом. Когда я ехал сюда, мой директор сказал: «Куда ты едешь? У нас такие горизонты, столько работы. Ну, есть твоя картина мира, так она есть у каждого образованного человека. И ты что детей будешь нагружать своей картиной мира? Работой лучше бы занимался». И в этом есть некоторое ограничение.

Но каким образом понимать в случае, когда некоторые из вас не имеют своей картины мира? В своей Школе в процессе образования Вы будете определяться: какая из предложенных вам картин мира правильная, истинная, нужная, эффективная и т.д. Понимаете, почему я пошел в эту сторону? Хорошо.

Произношу тезис: самый базовый сдвиг в современном мире произошел в формах понимания определенности. Это мое фундаментальное допущение. И соответственно, сдвиг произошел в формах самоопределения людей в этом мире. И это в предыдущих представлениях знания, проверка на истинность теории были действительно составляющими исследования и помогали определяться и самоопределяться в мире. Это была эпоха, которая называлась эпоха картин мира. Исследования являлись инструментом построения общей картины мира, которая соорганизовывала всех людей. А потом наступила непонятная глобализация, информатизация и еще много чего, когда вдруг появилось несколько картин мира. И наука уже не имеет той социальной силы, чтобы изгонять из общества тех, кто говорит, что картин мира много, и что та картина мира, которую создала предыдущая наука, не является единственной. У человека должна быть картина мира, но эта картина мира его персональная, а не всеобщая. Картину мира иметь надо, но недостаточно. Сегодня необходимо ответить на вопрос: "А как быть в ситуации, когда у разных людей осмысленная, и при этом разная картина мира?"

Теперь - ситуация. Я вчера со своей группой был на презентации первой части исследования по стратегии построения информационного общества Украины. Отрасль связи и коммуникации. Надо так ее перестроить, чтобы она стала реальным механизмом перехода от общества индустриального к обществу информационному, или от общества знаний к обществу информационному. Я не буду объяснять разницу, но на полях отметьте, что знания не есть информация. Это принципиально другая структура. И употребление их как синонимов в обыденном языке вещь простительная, но для тех, кто собирается обществом управлять - непростительная.

Для меня самым большим вызовом, который переживает современная цивилизация и я лично, является это ориентация в условиях многих картин на смешивание. Какой главный инструмент у ди-джеев? Микшер, который позволяет ему спокойно смешивать классическую музыку с любой другой. И это есть не случайность. Это есть олицетворение современной ситуации в культуре. Смешивание всего со всем, во-первых, доставляет удовольствие, во-вторых, снимает ответственность. Это дозволено плебсу, но это не дозволено элите. То, что Попов в свое время писал про понятийную катастрофу - это и есть проявление опролетаривания современной элиты.

Это связано с очень простыми вещами. Для воспроизводства общества нужно небольшое количество людей. Для организации производства нужно 20% населения. Что делать с остальными? Есть несколько традиционных выходов: послать строить пирамиды, лесоповал, на переходе к современному обществу эту функцию выполняли азартные игры, алкоголь, а сейчас – зрелищная смешанная культура. Элита должна преодолеть этот соблазн, чтобы управлять, потому что управлять можно только чем-то определенным.

 Я возвращаюсь к своему тезису о потере определенности и смене форм определенности. Всегда смена форм сопровождается периодом, когда все плывет – такое аморфное состояние перехода из одного состояния в другое. Исследование должно ответить на этот вопрос: «Каким образом организовать трансформацию общества из состояния, когда его целостность и определенность обеспечивалась единой картиной мира и соответствующими исследованиями, в состояние, когда нужно получить соорганизацию и возможность сожительствовать и сотрудничать при условии, когда нет единой картины мира и быть не может?» Эту проблему я поворачиваю к конкретному заданию: есть набор организованностей у отрасли, которая состоит из НИИ, в которых исследования проводятся академическим способом, современных аналитических фирм, традиционных учебных заведений, административного аппарата и т. д. Каким образом это разношерстное, разнонаправленное, разновременное сорганизовать так, чтобы обеспечить необходимый переход?

 В рамках этой задачки я и начинаю некоторое движение. Я уже объявил про свой опыт, поэтому движение будет очень персонализированное. Меня много раз упрекали за это. А я другого способа не знаю. Я предъявляю то, что сумел понять, двигаясь и сталкиваясь с другим.

Начинал я в вашем возрасте. Поступил я на вечерний факультет и мне нужно было работать, и меня по знакомству взяли в НИИ теории архитектуры и градостроительства Я сразу попал в работу. Это были 60-е года, и перед нами открывался мир. Нам можно было заняться изучением мировой архитектуры. Нам дали задание заниматься переносом западного опыта в нашу ситуацию. При этом мы находились на месте разрыва культуры сталинской и культуры прозападной. Если бы мне дали тогда немного динамита, то я бы весь киевский Крещатик взорвал и построил бы там коробочки Мис Ван дер Роэ. Для нас это был переход. Мы увидели новый мир, а старый мы готовы были снести до основания. В 30-е годы была такая четкая идеологема: "От Запада надо брать технологию и не пускать их идеологию". И такую же презумпцию нам спустили сверху, чтобы мы четко отделяли технологические моменты, которые мы могли бы взять и внедрить в нашу культуру от их идеологии. Потом на это наложилась совсем другая работа.

Тогда я был в союзе архитекторов в комиссии по проблемам развития советской архитектуры. Нам нужно было понять, что происходит с профессией. Почему в профессии архитектора стал разрушаться профессионализм? Была ли у нас вообще профессия? То, что у нас называлось профессиональным союзом, – было ли это союзом профессионалов?

Следующее наложение случилось, когда резко расширилась зона, в которой мы работали. Это была работа по пониманию того, как от советского города перейти к нормальному городу. Было большое количество исследований, чтобы понять, что такое соцгород и почему он не город с общекультурной точки зрения.

И мы поняли и приняли идею смены формации мышления и формации идеального в том потоке трансформации изменений, которые мы фиксируем. И каждый раз это сопровождалось несколькими типами работ. Первый тип - рассказать то, о чем ты волнуешься. Это сейчас кажется просто, а нам, людям выросшим в советское время, объяснить, что соцгород не есть город, а нечто другое, и найти соответствующие слова, формы выразимости этого было принципиально трудно. В каких словах это можно рассказать? Сначала употребляешь псевдоназвания (нормальный город и т. д.). Потом надо находить более точную формулировку.

 Нам каждый раз надо было решать задачу: как надо готовить людей, которые могут обеспечить этот переход. Мы даже выработали в Сургуте соответствующую формулу «от поколения понявших необходимость перемен к поколению осуществляющих перемены через поколение, взявших на себя ответственность за подготовку тех, кто сможет».

 В Сургуте мы проектировали систему образования с университетским центром. Сначала это был для города шок. Но мы заявили, что Сургут выживет только в том случае, если мы там построим университет. Сначала над нами смеялись, но потом они поняли, что это единственный способ превратить город из "времянки", каким он был, в нечто постоянное. И задачу подготовки людей, какую картину нужно нарисовать, чтобы люди пошли на эту подготовку, мы решали каждый раз. Т.е. второй момент после обретения форм выразительности - это необходимость связать с обучением или с учением.

Как это выглядит на схеме. Рисую схему шага развития

Мы описывали существующую ситуацию, потом брали некоторый идеальный образец или проект и пытались за счет организации деятельности построить как бы переход к его осуществлению. Но происходил некий удивительный парадокс: зона обеспечения расширялась за счет того, что мы простраивали историю в одну сторону, развивали исследование и сопутствующие деятельности, о чем я сейчас буду говорить - в другую. Никакого перехода к идеальной проектной конструкции в этой ситуации никогда не происходит. Новое строится в этой зоне обеспечения перехода. И исследования в этом смысле – одна из деятельностей, обеспечивающих переход, – являются кирпичиком построения мира переходного.

Теперь вернемся к теме исследовательской политики. Темой, которой я озабочен, является общественная трансформация за счет исследований. Критерием осуществимости или необходимости этого исследования является возможность за счет него реализовать политическое действие. Критерием результативности этого типа исследования является возможность употребления его в политике трансформации. Знание может возникнуть только как сопутствующий элемент, и оно необходимо потом для обучения, но не для организации самого перехода.

Для меня это очень важная протосхема, потому что она объясняет, что происходит сейчас у нас, когда мы организуем широкомасштабное исследование принципов работы и технологическое осуществление перехода советской бюрократической машины к бюрократической машине демократического общества. Вся критика бюрократов бессмысленна. Бюрократы работают в системе предписаний, правил, нормативов, которым их обучили, и которые позволяют им удерживать организованность, с которой они работают. Советская машина была построена одним образом, демократическая устроена принципиально другим образом. И не возможно бюрократам за счет уговоров не быть коррупционерами, быть честными и т. д. добиться того, чтобы они работали демократическим образом. Это просто другая машина и ее надо построить. И мы строим, но оказывается, что мы строим нечто третье – то, что получается у нас за счет перестройки.

Здесь нужно поставить очень важное для содержания примечание на полях. Когда я стал работать с этим, я столкнулся с двумя технологиями. Одна технология - это технология (хотя чаще – ремесло традиционных научных исследований, которая уже описана в продуктах, стандартах, форматах. А также западная технология "паблик полиси" - технология общественных изменений, которая широко применяется и которую мы сейчас передаем через стандарты, потому что поставлена политическая задача: на Украине работать по европейским стандартам.

Технология - это когда у вас есть стандарты на процедуры, которые нужно реализовывать, и которые автоматически обеспечивают качество. В какой бы области эти технологии ни были: гуманитарные, информационные. Все сводится к выработке стандартов, протоколов. Ничего мистического в технологиях нет. С этими двумя технологиями я столкнулся. С советской технологией мы боремся более или менее успешно, потому что она уже не имеет той силы и ее носителям можно просто говорить: «Вы не соответствуете моменту». С западной технологией бороться очень трудно, потому что она мощная, она реализуется. Например, нам удалось за полгода изменить регламент кабинета министров по способу разработки и принятию государственных концептуальных документов. Если технология срабатывает железно и позволяет добиться нужных целей, то зачем с ней бороться?

У меня есть то, что выработалось в течение жизни: интуиция, исследовательское чутье, чувствительность. Я стал понимать, что за счет реализации западной технологии мы очень часто получали искаженный результат. То ,что у нас, например, произошло с приватизацией - это отдельная песня. То есть я получил внутренний конфликт – я как реализатор технологии и я как аналитик изменений.

Кроме этого, я же по образованию проектировщик. И я очень часто сталкивался с проектировщиками и технологами. И за счет рефлексии этих столкновений я в итоге получил схему.

Но прежде чем перейти к схеме, еще одно отступление на полях. Я не могу себя назвать историком, хотя занимаюсь историческими исследованиями. Но историки меня к этому клану не допускают, так как я не придерживаюсь норм, принятых в сообществе. Но историко-генетические типологии – очень хороший инструмент и грех от него отказываться. Я, прежде чем схематизировать свое представление об исследовании, возникшее как рефлексия столкновений с учеными, проектировщиками и технологами, построил первичную типологию протоформ разных «исследований»

Первый тип. Я его условно назвал сопоставляющее исследование. Прототипом является суд, когда можно выслушать свидетелей и вынести приговор. Процесс заслушивания свидетелей и оценка показаний является главным. Есть такое методологическое представление, что исследования впервые развернулись на анализе Геродотом греко-персидской войны. Это очень развитая, очень поздняя форма этого сопоставляющего исследования-суда. Базовая процедура является взвешиванием. Возвращаясь к египтянам, про которых сегодня говорил Розин: у них изображение загробного суда – это взвешивание на весах греховной души. Причем взвешивание не есть измерение – есть сравнение, но нет его мерности. Сопоставляющее исследование очень развитое и ориентировано на то, чтобы в мире навести порядок.

Второй тип – наблюдающее исследование. Есть большие проработки про первобытное общество, я рекомендую вам работы Мамфорда. У него хорошо написано, как еще задолго до появления орудий наблюдение позволило осуществлять многие деятельности: собирательную и т.д. Нужно проводить опыты и обеспечивать повторяемость и изменяемость. Когда нужно получить некоторую трансформацию свойств - очень хороший способ.

Третий способ или прототип исследований - это измеряющее исследование. Жрецы любили этим заниматься. Нам всегда рассказывали про развитие измерений из необходимости восстановить земельные участки на территории Нила после его разлива. Измерение - это базовая процедура. Жрецы были основными носителями этого типа исследований. Числа и фигуры были базовыми инструментами. А получить нужно было некоторую последовательную закономерность, которую можно было восстановить.

И, наконец, открывающее исследование. Его чистым прототипом является путешествие шамана с вопросом к духам другого мира. Если есть вопрос, то на него нужно получить ответ. И все открытия, в том числе и географические, сделаны в рамках этого типа исследований. В нем основная процедура - это задавание вопросов, а основной инструмент - это смена имен. Новый мир необходимо назвать. Путешествие - это способ осуществления. Кстати, в обучении есть такая традиция, есть такой термин – «образовательное странствие», - его придумал Гете, потом Гессе в своей "Игре в бисер" и Гессен в своей философии педагогики говорил, что никакого образования без образовательного странствия получить нельзя.

Я основываюсь целиком и полностью на четвертом типе. Вся идея трансформации держится на этом типе исследования. А в чем его глобальный смысл? Человек - животное территориальное, прошу заметить. Территориальное - это животное, которое живет на территории и ее защищает. И как человек умудряется жить в условиях современной скученности? Дело в том, что человек - единственное животное, которое научилось жить на идеальных территориях, в идеальных мирах. Можно жить на одной площадке в доме, но пребывать в разных мирах.

Эта способность человека является определяющей в его развитии. При чем тут есть две базовые модели. Одна из них - условно сельская жизнь. В этом случае человек, или, вернее, группа людей, жестко завязаны на территории, и поселения протягиваются вширь. Осваиваются новые территории, и люди жестко к ним привязываются. Другой способ изобрела городская цивилизация. Это жизнь над одной и той же территорией. Люди выходят каким-то образом в иное пространство и там живут вольной жизнью. До тех пор, пока туда не стали соваться другие. Когда оно становится перенаселенным, нужно двигаться куда-то еще. Наука была таким новым пространством, которое открыто и освоено в Новое время. Сейчас оно - перенаселенное, дифференцированное. Те, кто живые бросились искать другой мир.

Схема. Задаю схему цикла осуществления трансформации, т.е. обретения и освоения нового мира. Схема описывает взаимоотношение четырех топов или зон.

Первую зону я просто назову зоной конфликтов. Появляется некто, кто утверждает, что технология калечит мир, не решает задач. И он отрицает возможность жить и работать в этой технологии. Конфликт между двумя носителями двух подходов. Подход технологический, а исходя из того, что в одной логике технологии существовали всегда, а в другой логике они появились только сегодня, и оба утверждения правильны, этот конфликт между носителями чувства актуального изменения и технологией перерастает в вопрос, в рефлексию. Конфликт можно замазать. Это происходит в 99% случаях. Конфликт не замазывается в одном случае, когда есть носители интереса изменить ситуацию. И это первая такая протополитическая ситуация.

И происходит рефлексия. Я скажу странную вещь. Даже нелепую с точки зрения логики. Рефлексия возникает после того, как вы поверили, что разрыв существует. Примечание на полях: исследования базируются на вере. На вере в необходимость изменения. Если этой веры у вас нет, у вас не произойдет рефлексии. Хотя по логике должно было быть наоборот: сначала - рефлексия, потом - вера. Когда эта вера сформировалась, вы выходите в пространство исследований с вопросом. Базовая процедура исследования - задавание вопроса. От элементарных: почему технология не срабатывает? До фундаментальных: как должен быть устроен мир, чтобы необходимые нам изменения произошли. Мы посредством рефлексии прорываемся во второй топ схемы – в топ исследования.

 Разрыв, описанный вопросами, и есть то, что называется проблемой и вокруг чего строится исследование, разрыв, испытанный вопросами. Потому что не всякое понимание разрыва выдерживает испытание вопросом. Поэтому в практике существует разделение симптомов проблем и проблем. Обычное население эти две вещи не различает. Для них всякое затруднение - проблема. Претендующие на управленцев должны четко различать, где симптомы, а где проблемы. Как правило, говорят, что главной проблемой является отсутствие денег. В большинстве случаев - это не проблема, а симптом другой проблемы. По поводу симптомов проводится обследование.

Тут происходит еще одна странная штука. Формулируются фундаментальные допущения, которые позволяют соотнести между собой и осмыслить вопросы. Когда вы эту процедуру проделали, вы поняли, что вы осознали в новом мире, не описанном, не названном и неизвестно как устроенном. Осмысляя новое понимание, мы совершаем интересную процедуру, которая собственно завершает исследование – рефлексивную. Эта процедура - смена имен. Я помню, у Добиаш Рождественской меня потрясло место, где она описывает раннее средневековье. Она описывает паломников и пункты, которые они посещают. И создается полное впечатление, что на карте осталось три места: Иерусалим, Генуэза(?) и Вифлеем. Все остальное исчезло. При этом берешь работу Глазычева про этот же период, который доказывает, что торговля была такая же, города процветали, но в сознании людей они исчезли. Появились новые опорные точки за счет этой процедуры смены имен, от которых начинают строить новый христианский мир.

Эта деятельность наполнения пустого мира называется проектированием. Очень сильно упрощая, можно сказать, что проектирование - это деятельность по ответам на вопросы, построенные исследованием. То, что я нарисовал как содержание второго топа, очень важно проверять. Из чего зарождаются фундаментальные допущения - это такие два понятия, как принцип и предел. Это те характеристики нового мира, которые при исследовании простраиваются как рамочные.

А почему становится возможным топ проектирования? Потому что за счет процедуры смены имен мир разоформился. Исследования своим продуктом являют разоформление существующего мира и возможности проектировщикам собирать его по-другому. До того со связным миром они ничего сделать не могут. Они всегда идут вслед за исследователями, хотя потом утверждают, что исследователи вообще не нужны, потому что для проектирования нужны обследования ситуации и материалов на возможность реализации. Проектировщики начинают бодро сооружать разные конструкции и вносят в мир изрядную долю хаоса и неопределенности.

 Рефлексия того, что сделали проектировщики, выделяет из проектных конструкций их главные элементы - процедуры и форматы. Изо всего этого делают окончательную форму универсальную и пригодную для технологий. Технология уже ничего разного не допускает. Технология - это есть возможность позволить не думать о банальных вещах, а заняться серьезными. Например, самый лучший урок того, что такое технология, я получил от собственной жены. Одно время она регулярно выстраивала меня с детьми и сообщала, что у нас будет генеральная уборка. При этом не допускается обсуждение вопросов, где чисто, а где грязно, каждый выполняет определенную работу по процедуре и не думает о том, что он делает. Это и есть технология. Это цикл.

 Утверждаю, что многие мыследеятельностные процессы цикличны, но я долго не мог понять, почему я в этом вопросе никак не мог сойтись с представителями естественных наук. Оказалось, что мы по-разному понимаем идею циклов. Мыследеятельностный цикл всегда имеет разрыв, и новое движение. В отличие от понимания цикла как круга или волны. И никогда не является обязательным, что цикл повторится. Это каждый раз технически организуемое действие. Возможность нового цикла следует обеспечивать. Собственно говоря, другой целью исследования - есть возможность обеспечения нового мыследеятельностного цикла.

Какое базовое различие между предыдущей формацией и нынешней? Предыдущая культура держалась на модальности должного. "Ты должен!" - это было основное положение воспитания, основное положение этики. Долг был базовой этической категорией. Модальности должного - единственные варианты того, что ты должен. Для этого и картина мира была нужна, чтобы обеспечить это долженствование. У нас в Академии, когда была первая встреча со студентами, Светлана Столярова собрала студентов и сказала: "Первое правило Академии: никто никому ничего не должен! Ни вы преподавателям, ни они вам." Так вот, сейчас от мира должного происходит переход в мир возможного.

Прошу заметить разницу между двумя словами, которые путают: между вероятным и возможным. Вероятный - это из мира должного. Чтоб получить вероятность, нужно иметь закон, по отношению к которому вероятность можно вычислить. А возможное - это когда вопреки вероятностям за счет вашей воли совершается действие. Графема возможного очень хорошо прорисована у Тейяр де Шардена. Он описывает это следующим образом. Есть движение, затем идет точка бифуркации, появление разных возможностей, но реализуется всегда одна возможность. Потом опять его реализация, опять точка бифуркации, опять веер возможностей и опят реализуется лишь одна возможность. Эти точки очень важны. В этой графеме время необратимо. Дважды повторить возможность нельзя, поэтому очень многое зависит от способности "рассчитать". Эти точки самые важные. Ради них проводят исследования, управленцы принимают решения. Все по старой еврейской пословице: "Дай Бог мне силы сделать то, что я должен сделать, дай Бог мне разум не делать глупостей и дай мне мудрость отличить одно от другого". Инструменты, которыми нарабатываются исследования, нужны только для того, чтобы отличить одно от другого.

Вопрос. Эта схема задает алгоритм исследования?

Никитин. Это из первой байки, когда я рассказывал про химика и аспиранта. Есть такая ранняя работа Глазычева "Организация архитектурного проектирования". Там нарисована сетка с процедурами проектирования и делается утверждение, что маршрут прохождения процедур каждый раз иной, т.е. нужно пройти все, но с какого конца вы начнете - это не известно никому.

Реплика. Вопросы появляются исходя из онтологии, ценностей исследователя, из его взглядов на мир?

Никитин. Вопросы появляются после того, как вы уверовали в то, что необходимо провести скачок.

Вопрос. Что является основанием возникновения конфликта?

Никитин. Появляется человек, который стоит насмерть, что существующая технология что-то разрушает, чему-то мешает. Он стоит от имени природы, например, и кричит: "Измените технологию! Она разрушает озонный слой!"

Вопрос. Для того, чтобы понять, что это непорядок, надо исследовать этот мир?

Никитин. Нет. Есть вещи очевидные. Просто какой-то человек решил, что мир в опасности, может быть, он сумасшедший…

Вопрос. Вы не раз говорили, как важно для исследователя чувство необходимости изменений, а в схеме оно где?

Никитин. На 28-й игре Виктор Прокофьевич Зинченко, рассказывая о роли схем, вдруг посреди доклада остановился и с криком "Я не знак!" выпрыгнул в окно и час плавал в озере. Он вдруг понял, что некоторые вещи на схеме он изобразить не может. Чувствительность к изменениям привязана к вашему материалу и относится к технике. Техника не отчуждаема от материала.

Вопрос. Кем осуществляется переход из пространства конфликта в пространство рефлексии?

Никитин. Я уже называл сумасшедших, теперь скажу, что это нужно окаянным. Конфликт - это групповая деятельность. По схеме это разные места, но могут быть пройдены и одним человеком в разных группах..

Вопрос. Я правильно понял, что вы противопоставляете открывающее исследование всем другим видам?

Никитин. Да. Хотя дальше, когда перейду к политике, я буду утверждать, что они дополнительные.

Вопрос. Вы говорили, знания не есть информация. Можете поподробнее?

Никитин. Знания - это связанные структуры, смотри схему знаний. Информация – разобранная дискретная структура. Связь каждый раз устанавливается произвольно.

Вопрос. Расскажите поподробней о картине мира исследователя.

Никитин. Какого исследователя? Картин мира много!

Вопрос. Вопрос о циклах. На один цикл может приходится одна точка разрыва или больше?

Никитин. Все рефлексии являются разрывом по циклу и рефлексивный скачок не гарантирован. Цикл может прерваться на любом из рефлексивных мест.